Library.Ru {2.6}Лики истории и культуры




Читателям Лики истории и культуры Любовь Орлова – Валентина Серова

 БЛЕСТЯЩИЕ НЕВОЛЬНИЦЫ СУДЬБЫ: ЛЮБОВЬ ОРЛОВА – ВАЛЕНТИНА СЕРОВА
Из рассказов администратора Л.П.Орловой В.И.Нахалова

     Наша «Орлиха»
 
     Это случилось в августе 1945 года, среди развалин одного эстонского городка. Я стоял у шикарного оппель-адмирала перед помпезной и грязной лестницею отеля. И вдруг ко мне подошла женщина, – прямо скажем, подошла как бы фея из сказки. На ней было норковое манто, небрежно запахнутое, и… удивительного покроя бежевые брюки.
     – Вы знаете, кто я? – спросила она меня тоном, не терпящим возражений. – Мне нужна машина. И я поеду в этой, в вашей машине.
     Мог ли я не узнать ее фиалковые глаза и эту чудесную, волнующую, всегда влажную нижнюю губу, – такую лукаво-загадочную и манящую? Если кто и мог быть секс-символом страны, в которой секса официально не было, – то это была она!
     – Да, – сказал я в неподдельном и каком-то почти отрешенном восторге. – Я узнал вас! Но… сейчас по этой грязной лестнице спустится другая женщина, вовсе не такая красивая, как вы, но такая же знаменитая. И в этой машине поедет она…
     Красавица вскинула брови в искреннем любопытстве:
     – Кто же она?
     – Она – Любовь Петровна Орлова.
     Дама повернулась и, кажется, даже не поменяв удивленного выражения, – вернее, забыв его на лице, пошла прочь смелой, размашистой походкой. Но это не была походка мужчины, – это была походка беспечной и замечательно свободной внутренне женщины. Это была знаменитая походка Валентины Серовой. А в дверях отеля уже появилась строгая, какая-то угловатая фигура в широкоплечем и длинном плаще серо-стального цвета. Моя шефиня, моя «Орлиха»…

Л. Орлова, начало 30-х гг.

     Каждый раз, когда мне приводится увидеть знаменитый фильм Г. Александрова «Весна», я не устаю изумляться мастерству Любовь Петровны: она сыграла там не две, а, по правде сказать, одну роль! И как сыграла ее! Впрочем, чему удивляться? Она играла ее так часто, всегда. Это была роль… милой, чудесной, обаятельной, до кончиков ногтей «нашенской» актрисы, – «нашей Любочки»… И каждый раз, объявляя ее выступление, я видел, как перед закрытым занавесом преображается ее лицо, ее фигура, ее глаза и улыбка. Верее, улыбка наконец-то появлялась на ее лице. Потому что в жизни Любовь Петровна улыбалась весьма нечасто, а голос ее был сух, басовит и строг. И ей как нельзя лучше шли эти широкоплечие жакеты, плащи и пиджаки, – мода военных 40-х…
     Об Орловой написано немало. И очень двойственно. То она – немеркнущая звезда советского экрана, одна из немногих своих современниц, избалованная судьбой. То – несчастная пленница в золотой клетке своей «звездности». Волей судьбы я видел ее в быту, без грима всенародной любви. И загадка ее характера раскрывалась передо мной постепенно.
     Первое, что мне как ее сотруднику пришлось испытать на себе: ее изумительная скупость. Это касалось даже и мелочей. Вот пишут, будто она в Париж летала покупать себе перчатки. А я видел, как Орлова штопает свои старые нитяные перчаточки. И на мой вопрос, зачем она портит глаза, последовал ответ:
     – Просто я привыкаю к старым вещам…
     И это была другая ее не лучшая черта: замечательная способность возвысить банальное, бытовое и неприглядное до самых ярких высот демагогии. Это отталкивало, отдаляло. Впрочем, Любовь Петровна и не стремилась особенно раскрываться. И только теперь я вижу всю истинную трагедию этой женщины…

Родители актрисы

     Ей выпала судьба обычной девочки из дворянской семьи, как судьбы таких девочек складывались в 20-е годы. В детстве она видела Льва Толстого (своего дальнего родственника по матери), зато в молодости, голодной и неустроенной, ей, студентке московской Консерватории, пришлось подрабатывать таперством.
     Впрочем, красота и шарм Орловой не остались незамеченными: говорили, что в нее был влюблен Владимир Немирович-Данченко, а также некий австрийский дипломат, сделавший вскоре, уже при Гитлере, нешуточную карьеру (о нем в окружении Орловой старались никогда больше не вспоминать).
     Затем было недолгое замужество: избранником Орловой стал весьма перспективный чиновник Наркомзема Андрей Берзин. Но его постигла судьба столь многих тогда: арест, ссылка. Орлова собрала свои вещи и ушла к матери.
     Впрочем, память о первом, очевидно любимом муже она сохранила и после грандиозного успеха «Веселых ребят» попросила у Сталина узнать о судьбе Берзина. Впрочем, желания воссоединиться с ссыльным у нее не возникло…
     Так пишут, так сплетничают. Но у меня своя версия этого поступка и всей дальнейшей жизни Любовь Петровны. Тогда судьба предложила ей на выбор: любовь и беспросветное горе ссыльной, парии, или сиянье первой звезды советского экрана. И Орлова выбрала второе, еще не очень представляя себе, как ей придется расплачиваться за это всю жизнь… И надо отдать ей должное: расплачивалась она мужественно и честно, стиснув зубы, не издав ни единого стона, сохранив для всех маску чарующей счастливицы.

Г. Александров

     Итак, по-настоящему судьба улыбнулась ей после тридцати. Тогда режиссер Григорий Александров – едва ли не самый импозантный и барственный мужчина советского киношного бомонда 30-х гг. – задумал снимать фильм «Веселые ребята». На роль главной героини нужна была актриса, которая могла быть и «простушкой» и «героиней» одновременно. А также она должна уметь петь, танцевать, одинаково хорошо владеть эксцентрикой и лирикой. Театральный художник Петр Вильямс обратил внимание Александрова на актрису Музыкального театра Немировича-Данченко Любу Орлову, которая не без успеха и шарма играла заглавную роль в оперетте Ж. Оффенбаха «Перикола».
     И…
     Все знают, чем закончились эти съемки: счастливым браком. Счастливым? Как будто, да. Весь антураж был соблюден. Но среди московской богемы упорно ходили слухи, что Григорий Александров – «совсем по другому делу», что с великим Сергеем Эйзенштейном его связывает не только дружба с тех самых пор, когда юный Александров был ассистентом режиссера на съемках «Броненосца «Потемкин»… (Что, кстати, не помешало Г. Александрову прекратить с Эйзенштейном всякое общение в период опалы творца «Ивана Грозного»).

Л.П. Орлова и Г. Александров

     В контексте этих слухов по-другому прочитывается знаменитая ровность отношений супругов Александрова и Орловой, их неизменное «вы» друг другу. Со временем этот брак оброс и достойными его декорациями: дача во Внуково украсилась настойчивыми намеками на счастье совместной жизни, – вплоть до замочных скважин в виде сердечек…
     Нужно сказать, что оба прекрасно отдавали себе отчет в том, что нужны друг другу, что их союз, – и творческий, и отчасти коммерческий. И подходили к этому союзу без особенных сантиментов, по-деловому.
     Видя все это, видя стальные глаза Орловой и ее рано постаревшее лицо, которое уже с конца 30-х стали снимать «через сетку» (т.е. через шелковый чехол на камере, который «снимал» морщинки с изображения), – видя все это, я по молодости лишь изумлялся «железной леди» советского экрана. И только теперь, благодаря опыту многих лет, я понимаю ее трагедию, эту ее упорную борьбу с годами, эти ее бесчисленные концерты, которые никогда не были «встречами со зрителями» – никаких записочек, рассказов «за жизнь», вопросов из зала, Только пение легкокрылых творений И. Дунаевского, только лучи славы, отделяющие людей от своей любимицы…

С Фаиной Раневской, спектакль Театра им. Моссовета «Сомов и другие»

     Может быть, навсегда остался в ней почти невротический страх перед возрастом, и таился он еще глубже, – в тех годах, когда ей приходилось тщательно скрывать свое дворянское происхождение или когда беда унесла первого мужа и едва не коснулась ее самой?.. Может, и скупость была от этого? – как память о голодной юности. И как след глубочайшего внутреннего одиночества, на которое обрекла ее судьба…
     Может, был и еще глубокий страх перед супругом: утратив его, она теряла и «своего» режиссера. К тому же характер товарища Александрова был не столько тяжел, сколько весьма опасен. Ходили слухи, что он «сдал» НКВД своего лучшего оператора В. Нильсена, творчески «обокрал» Н. Эрдмана, И. Ильфа, Е. Петрова и В. Катаева, которые должны были бы разделить с ним лавры создателей, кто – «Волги-Волги», кто – «Цирка». И. Дунаевский писал о нем Лидии Смирновой: «Не пожалеет друга, чтобы выгородить себя». А уж Любовь Петровна эту сторону своего мужа знала, конечно, лучше всех остальных…

Л.П. Орлова

     Говорят, она лишь двух мужчин считала достойными себя: Чарли Чаплина и… Иосифа Сталина. Но этого второго не как мужчину, а как вождя, годы правления которого она осветила своим талантом. И как странно: она, представительница тверской ветви Рюриковичей, стала мастерицей изображать девушек из народа! Даже в этом – разительное несовпадение сути и маски.
     Самая официальная и самая большая наша «звезда», которая, уже зная о своей смертельной болезни, сказала знакомой:
     – Абсолютно не боюсь смерти! Я устала жить…
 
     Несколько слов о Валентине Серовой
 
     А рядом с ней в памяти – та, другая, которую никогда никто из зрителей не называл ни «Валечкой», ни «Валюшей». Она вошла в сознание миллионов именно так, – без официального отчества, но и без фамильярного сюсюканья.

Валентина Серова

     Валентина Серова…
     О ней говорили как о необычайно любящей женщине. Она боготворила своего первого мужа, – красавца летчика Серова. И эта любовь сыграла с ней не просто злую, а роковую шутку. Серов привержен был к «зеленому змию». И его жена, любя и ревнуя, и не желая даже в этом расстаться со своим мужем, – тоже стала несвободной от алкоголя.
     Несвободной настолько, что это бросалось в глаза. Впрочем, после гибели летчика это ее пристрастие не остановило другого человека, который на всю жизнь отдал ей сердце – поэта Константина Симонова. Помните знаменитое: «Жди меня?..» А ведь это он обращался к ней, к Валентине Серовой! И весь сборник его военной поэзии (военной и лирической одновременно) был пронизан воспоминанием о ней, ее образом. Иосиф Сталин заметил это и попенял поэту, – нельзя, мол, так уходить в чувство к женщине. Тем более, что женщина эта, с точки зрения властей, вовсе не была безупречной.
     Зато Серова даже не удостаивала власть своим вниманием. Ей, Валентине Серовой, было глубоко наплевать на всякие там «мненья» о ней в верхах.
     Она очень любила море. Его «свободная стихия» была сродни ее духу. Окна ее дачи выходили на море, и часто можно было видеть такую сцену: утро, из дверей дома выходит совершенно обнаженная молодая женщина с папироской в зубах. Она уже «приняла» на грудь и теперь не спеша идет окунуться в теплые волны. Ее видят закутанные в черное до бровей абхазские старухи, качают головами, но странное дело – не очень и осуждают. «Блаженной» называют они ее, – со состраданием и все-таки с уважением. Ведь стольким здесь помогла эта странная женщина, – кого устроить в институт, кому просто дать денег или достать лекарство. И все это как бы мимоходом, все это не для себя, а только для них…

В.Серова, 50-е гг.

     То же было и на ее московской даче. Многие знали: под крыльцом всегда лежат ключи от дома. Можно войти, и ты всегда найдешь на веранде буханку хлеба, бутылку водки и банку консервов. И многие так приходили, – просто душой отдохнуть. И всегда восстанавливали угощение, – привозили с собой буханку, бутылку, банку рыбных консервов…
     Наверное, это началось уже после развода с Симоновым, – развода вынужденного. Но – крупнейший поэт, литературный вельможа, офицер, коммунист, «есть мнение»…
     И может быть, есть горестное сознание того, что в ее сердце навек остался тот, другой, первый, – любимый и гибельный!..
     Последние годы жизни Валентины Серовой кажутся мрачным видением. К ней не пускают дочь, она перестает сниматься в кино. Ее роли в театре (а играла она и в Ленкоме, и в Малом) удачами критика также не назвала…
     Последней ее любовью, как говорят, был какой-то совсем простой парень, мясник из магазина. Она обнаружила у него певческий дар, устроила в Гнесинку… Следы его потерялись, а сама Серова ушла из жизни почти незаметно, – оставшись в памяти всех молодой, чарующей и, как в старину говорили, «манкой» женщиной. Наверно в этом бог пощадил ее.
     Говорят, Симонов продал ту дачу на море, – и оставил себе только маленькую комнату с балконом. И почасту сидел здесь, глядя на море, дымя своей трубкой. О чем он думал? Что вспоминал?
     И, такой успешный, наверное, сожалел, – о многом, об очень многом…

Валерий Бондаренко





О портале | Карта портала | Почта: [email protected]

При полном или частичном использовании материалов
активная ссылка на портал LIBRARY.RU обязательна

 
Яндекс.Метрика
© АНО «Институт информационных инициатив»
© Российская государственная библиотека для молодежи