Соколова Т.В.
Храм знаний и лабиринт сознания
[ Библиотечное дело. – 2006. – № 6 (42) – С.2–4 ]
Библиотека как образ жизни современного человека
Что есть библиотека для современного человека и что делает ее современной и жизненно необходимой, если «книги это всего лишь отражение реальной жизни, а библиотекари это лишь бледные копии живых людей»?
Когда на философском факультете Петербургского университета мне предложили подготовить выступление по теме «Библиотека как образ жизни современного человека», я сразу согласилась. Тема показалась мне интересной и плодотворной в теоретическом плане. Но позже, погружаясь в нее, я начала понимать, что в самой формулировке есть какой-то подвох, некий неявный парадокс. Мои сомнения укрепились после того, как я озадачила этой темой некоторых из своих коллег и получила в ответ одинаково эмоциональные, но по-разному акцентированные реакции.
«Библиотека как образ жизни современного человека»? Да все, что угодно, только не библиотека.
«Библиотека как образ жизни современного человека»? Да в библиотеках все не от мира сего.
«Библиотека как образ жизни современного человека»? Какая же это жизнь, на такие деньги это выживание.
Надо было отдать должное проницательности человека, сформулировавшего эту тему: раскрыть ее, как я поняла в итоге, в полном объеме нельзя априори. Если браться за нее всерьез, то вначале пришлось бы развязать узел, состоящий как минимум из трех нитей: методологии, дефиниций и инструментария, выбор которого особенно сложен из-за очевидной междисциплинарности темы. Подобный труд требует особой квалификации и соответствующего жанра. Поэтому то, что у меня получилось в результате, можно назвать попыткой определить проблемные узлы и первичное информационно-аналитическое наполнение темы.
Определение «образу жизни» на языке социологии можно дать при помощи современной стратификации, а можно в терминах психологии. Например, «дефицитарный образ жизни» и «метаобраз» или «бытийная жизнь». Автор всех этих понятий Абрахам Маслоу, выдающийся представитель гуманистической психологии, в основе которой, как известно экзистенциальная философия. Это делает возможным сугубо философский подход к теме, учитывая, что образ это все-таки категория сознания, а не действительности. Таким образом, речь может идти, скорее, о некоем идеальном образе жизнедеятельности и жизнеустройства в контексте диалектического единства цели и результата этой жизнедеятельности. В этой связи особый интерес представляет мотивационно-ценностная структура профессионального сознания библиотечных специалистов и соответствующие характеристики пользователей библиотек. И то и другое достаточно успешно, хотя и с неодинаковой интенсивностью, изучается библиотековедами практически наравне с не менее сложным комплексом проблем, относящихся к библиотеке как многоуровневой и многокомпонентной системе.
Образ библиотеки
С позиции системно-структурного подхода читатели и библиотекари рассматриваются в контексте субъект-субъектных отношений, сменивших прежние субъект-объектные отношения, что связано с переходом к гуманистической парадигме библиотечного обслуживания, когда место руководства чтением занимает равноправная диалоговая модель библиотечного общения. Здесь библиотековедов можно упрекнуть, пожалуй, только в одном в некоей замкнутости, кастовости. Хотя в последнее время наметился явный сдвиг в сторону большей открытости, в сторону философского пространства для решения задач библиотечной теории и практики (А.В. Соколов, Е.В. Смолина и др.).
Тем не менее, пока с сожалением можно констатировать, что зарубежная литература значительно превосходит отечественную по числу произведений, содержащих как художественную интерпретацию, так и обобщения философского характера, касающиеся роли, задач и функций библиотеки. Так, у нас нет своего Умберто Эко, чей роман «Имя Розы» содержит, пожалуй, наиболее яркое на сегодняшний день представление о библиотеке как о своеобразном лабиринте (само здание библиотеки и расстановка книг), в том числе духовном (лабиринт человеческого сознания). В этом произведении сталкиваются две полярные точки зрения: официально-запретительная (проблема доступности) и творческо-созидательная (библиотека как место, где появляются новые идеи). Но последнее скорее исключение, так как у зарубежных авторов гораздо чаще звучат мотивы разочарования и страха; разочарование относится к книжному знанию, причем логика такова: если книги это всего лишь отражение реальной жизни, то библиотекари - это лишь бледные копии живых людей.
Что касается дискурса страха, то он проявляется в четырех темах: а) библиотека как храм, т.е. что-то ошеломляющее, подавляющее; б) унижение читателя, хамство, грубость, отчуждение; в) библиотечный контроль; г) библиотека как кладбище, т. е. в теме смерти.
Менее радикален образ библиотеки как «хранительницы порядка» и как воплощения рациональности. Рациональность библиотеки проявляется, в частности, в том, что она реализует позитивистский идеал науки, согласно которому отдельные открытия, сделанные в результате наблюдений, можно привести в систему, упорядочить и классифицировать в соответствии с набором общих принципов. Например, по мнению Д.К. Равинского и М.Ю. Матвеева, в западной традиции библиотека воспринимается как место, где каждый объект (и субъект) имеет свое фиксированное место и в то же время многообразно связан с другими объектами или субъектами, отражая мировой порядок.
«Синдром профессионального выгорания»
Что касается содержания, статуса и перспектив библиотечной профессии, то в западном, прежде всего, американском библиотековедении можно выявить два основных подхода, которые у тех же авторов условно названы социологическим и философским (метафизическим).
Первый подход основывается на проблеме профессионализма. Согласно ему, библиотечную работу относят к так называемым полупрофессиям, профессиям «сердца, а не ума», среди которых также социальная работа и школьное преподавание. Все это, по преимуществу, профессии женские. Так, женщина-библиотекарь выступает в роли «хозяйки», «хранительницы», создающей «атмосферу», но не знание.
Второй подход философский дает представление о библиотеке как об образе мира, пространстве знания, организованного по законам логики, отличным от тех, по которым организовано пространство социальное, или реальный «большой» мир. Когда читатель как представитель «большого» мира вторгается в библиотечное пространство, порядок нарушается, отсюда конфликты, проблемы соотношения порядка и беспорядка, контроля и подавления, отсюда и дискурс страха.
Оба подхода объединяет практика. Неслучайно такое явление, как «синдром профессионального выгорания», печально известное среди врачей, педагогов и библиотекарей, завершается ощущением бессмысленности собственной жизни, экзистенциальным отчаянием. Начавшись как социально-психологическая патология, проблема библиотечной коммуникации завершается на философско-мировоззренческом уровне. Можно уверенно сказать, что многие библиотечные конфликты имеют причины духовного характера. Они связаны с такими понятиями, как «цель» и «смысл жизни», «система ценностей», а также с особенностями мировосприятия и отношения к людям. Подобная связь наиболее характерна для отечественной библиотечной практики, массовая оценка которой иногда завышена и комплиментарна.
Ментальный портрет библиотекаря
Интересно, что ни в советской, ни в современной российской массовой культуре не прижился западный стереотип образ библиотекаря как злой старой девы, постоянно требующей тишины. И несмотря на то, что в кино и книгах некоторые признаки этого образа встречаются, большинство читателей все-таки воспринимают библиотеку как одно из немногих учреждений, где не хамят, не манипулируют посетителями, не занимаются обманом и выкачиванием денег. Образ храма и лабиринта за библиотекой остается. Она воспринимается не как кладбище книг, а как сокровищница знаний, олицетворяющая собой вечную жизнь в виде непрерывной трансляции опыта поколений. Но при этом для всех библиотек общим, пожалуй, остается низкий рейтинг профессии библиотекаря. По данным американских коллег, в 2000 г. в списке из 250 занятий библиотечное дело оказалось на 245 месте, причем проблема, судя по всему, не только в зарплате (108 место). В нашей стране, как известно, никогда не было стыдно «быть умным, но бедным». Сейчас меняются и общественное сознание, и самосознание. И такие присущие библиотечному стереотипу черты, как непрактичность, своеобразная «невписанность» в современную действительность, со стороны воспринимаются чаще с сочувствием. Более того, библиотекарей нередко наделяют чертами безусловной порядочности, тем самым завышая ожидания. А завышенные ожидания порой создают базу для конфликтов, как личностных, так и функциональных. Однако, как показывает анализ отзывов читателей, ожидания, лежащие в плоскости личностной, нравственной, эмоциональной, в целом оправдываются. Это связано с тем, что для значительной части библиотечных специалистов библиотека не просто место работы, не столько способ зарабатывания денег, сколько способ саморазвития и самореализации. Причем и то и другое имеет давние исторические корни. В подтверждение только одна цитата: «При таком незначительном составе служащих, поставленных к тому же в крайне тяжелые условия работы, при скудном их вознаграждении, библиотека, конечно, должна была отказаться от проведения в жизнь ряда крупных реформ, намеченных в 1917 г. и имеющих целью улучшить постановку обслуживания читателей. И если библиотека, тем не менее, преодолевая громадные затруднения, все-таки ведет текущую работу, то только благодаря тому, что среди ее сотрудников во всех группах без исключения всегда имеется определенный кадр лиц, для которых библиотечная работа является жизненным призванием и которые не покидают библиотеку несмотря на то, что объективно нет никаких данных, которые бы их к ней привязывали». (Из письма директора ГПБ Э.Л. Радлова в Главное управление научных учреждений Наркомпроса РСФСР, 1923 г.).
Эрнест Львович Радлов (18541928), философ, литературовед, переводчик, член-корреспондент АН, в Императорской публичной библиотеке (в дальнейшем Государственной ПБ) проработал почти 30 лет, он был ее директором в самый трудный период с 1918 по 1924 гг. и лучше многих знал основу и суть менталитета библиотекарей, прежде всего, их бескорыстие и традиционно не первичный характер материальных интересов. Разумеется, практически никто из библиотекарей не остается равнодушным к проблеме оплаты своего труда, но при этом она четко дистанцирована от интересов читателей и процесса реализации библиотечных услуг.
Показателен пример с платными услугами, зафиксированный А.И. Каптеревым в ходе недавнего социологического исследования на базе РГБ. Оказалось, что большинство опрошенных библиотекарей (60%) не связывает с этой формой работы ничего хорошего, а 15% вообще считают, что введение платных услуг принесет им только дополнительные хлопоты. Две трети из них относятся негативно к самой идее взимания денег с читателей, и это при том, что порой сами читатели предлагают ввести те или иные платные услуги. А по мнению западных специалистов (и некоторых отечественных), в условиях рыночной экономики люди, бесплатно предоставляющие знания и информацию, в принципе не могут считаться авторитетными и могущественными. Словом, отсутствие материальной заинтересованности, столь характерное в портретировании библиотекарей в советской художественной литературе, актуально по-прежнему.
В таком контексте по-особому воспринимается современная российская специфика библиотечного обслуживания, в котором ак-центируются, прежде всего, его гуманизация, включение в философские концепции социализации личности, повышенный интерес к социальной востребованности и престижу библиотеки, к выявлению ее образа в общественном сознании как основе при определении миссии библиотеки. Принято считать, что миссия библиотеки определяется сначала обществом, а уже потом законами и регламентирующими документами. Но также верно и то, что библиотека, воздействуя на образ мыслей, чувств, систему оценок и поведение своих читателей, влияет на жизнь каждого человека в отдельности и на общество в целом.
Заповедник утраченного
На фоне рыночных ценностей, порой жесткости социальных отношений библиотека воспринимается как некий заповедник утраченного, где по-прежнему царит порядочность, атмосфера некоторого романтизма, где все надежно и, главное безопасно. В этом смысле библиотека действительно является образом жизни современного человека, но желаемым, т.е. идеальным, по сути. Если воспринимать библиотеку как носительницу идеалов (от отношений между людьми до жизненных ориентиров), то в этом, возможно, и заключается та ее универсальная составляющая, которая объединит миссии и концепции развития различных библиотек, от детских до академических. Но в этом случае мы, библиотекари, никак не слепые идеалисты-романтики, «не умеющие: жить», а самые что ни на есть прагматики, которые умудряются иметь то, что уже потеряли или еще не нашли люди других профессий. А вы как полагаете?