 Джеймс Риз
|
Джеймс РИЗ. Книга теней
[отрывок]
Я пристрастилась к чтению в весьма юном возрасте. Не существовало книги, которая мне оказалась бы не по зубам. А что за книги хранились в библиотеке! Многие из них были просто удивительны, хоть мне и попадались порою сочинения по теологии, которую я ненавидела, и целые стопки виршей, проникнуть в сокровенный смысл которых мне так и не удалось
В учебе я вскоре оказалась впереди всех и даже заслужила право ежедневного доступа увы, лишь на один час к личной библиотеке самой матери-настоятельницы Марии-дез-Анжес. О, что за библиотека!.. Роскошные переплеты из мягкой кордовской кожи. Солнечный свет просачивался в библиотеку сквозь два больших витража из баварского стекла. Пестрота бликов завораживала, вызывая трепет. Обычно я садилась так, чтобы разноцветные лучики скользили по строчкам, которые я читаю
Воспоминания о часах, проведенных в библиотеке матери-настоятельницы, лучшее из всего моего детства; я рада, что они у меня были, потому что все остальное это воспоминания о хаосе, взявшем верх над порядком. <
>
Со временем у меня выработалась своего рода зависимость меня тянуло к книгам: к аромату свежей типографской краски, к пряному мускусному запаху старых фолиантов. Мне нравилось трогать ткань на их корешках, и меня огорчало, если книга, которая мне нравилась, не имела золотого обреза. Подобные занятия словно переносили меня в иное царство, огражденное кожаным переплетом, и я укрывалась там, будто за щитом. Моими друзьями стали волшебники-романисты Анна Радклиф и великий шотландец Вальтер Скотт. Я читала их в своей комнатке-кладовке при свете ворованной свечки, а затем прятала под ворохом тетрадок. От них пахло скандалом не подходящим для девочки недозволенным чтением
О да
Я растворялась в их книгах полностью и бесповоротно, сгорая от счастья. Какой в них таился мир, полный романтических приключений и коварных любовниц, полный преследуемых и гонимых дам, теряющих сознание в своем одиноком жилище; там обитали гонцы, которых убивали на каждом постоялом дворе; на каждой странице наездники загоняли своих лошадей насмерть; там были темные леса, горные дали, клятвы и рыдания, слезы и поцелуи, шлюпки, плывущие по лунной дорожке, соловьиные рощи, сердца, трепещущие от горя и радости, и джентльмены, храбрые и добродетельные, как сам Господь Бог
Еще мне нравились произведения Браунинга, из-за их красоты, и Шекспира, потому что в них было много жизни. Я декламировала по памяти целые монологи, адресуя их то любопытным белочкам, то росшим неподалеку деревьям, становившимся, таким образом, участниками моих любительских спектаклей. Я обожала нерешительность Гамлета, равно как и исполненный болью гнев Просперо или одиночество короля Лира. Я пыталась пробудить в себе безумную силу леди Макбет, но сделать это мне так и не удалось. В спокойном обществе Плиния и Плутарха я отдыхала душой. (Ведь что может быть романтичней падения империи с интригами ее правителей, с распутными императорами, с кинжалами, спрятанными под плащом, и ядом, подсыпанным из перстня в усыпанный драгоценными каменьями кубок
)
Овидий и я. Гомер и Гораций. Плавт, Пифагор
Я читала любого философа, который попадался мне в руки. Я читала все. Помнится, как-то в праздники я даже прочла сборник папских эдиктов!
Но, читая все это, я наивно полагала, что это и есть жизнь. И все же я не жалею ни о единой минуте, проведенной за книгами. Ни об одной. Я благодарна им за утешение, за ту силу, которую они мне даровали. Не знаю, что бы я без них делала, ведь жизнь моя была ужасна. В таком ужасе нельзя жить. А я жила и выжила.
|