ЛИТЕРАТУРА

Джулиан Барнс

Джулиан БАРНС. Пилчер-хаус [отрывок] 18 февраля 1986 г. Дорогой доктор Барнс! (Я уже старуха, мне восемьдесят первый год.)   Разумеется, я читаю серьезные ПРОИЗВЕДЕНИЯ, но вечерком хочется чего-нибудь полегче, а что за выбор в Приюте для Старичья? (Как вы догадываетесь, я здесь недавно.) Полным-полно «литературы», поставляемой Красным Крестом. О чем? И ежу ясно! О докторе с пышной шевелюрой и «седеющими висками», которого, как правило, не понимает жена; вариант получше: он вдовец, а в операционной всегда рядом очаровательная расторопная медсестра, подающая ему пилу. Даже в том возрасте, когда девушке позволительно плениться столь неправдоподобным изображением действительности, я предпочитала Дарвиново сочинение «Образование растительного слоя земли деятельностью дождевых червей». Вот я и подумала: чего тут мудрить? Пойду-ка я в общедоступную читальню да прочешу всю художественную литературу, начиная с буквы «А». (Одна девчушка меня как-то спросила: «Что такое пивной зал, я уже знаю, но что такое считальный зал?») В результате я прочла множество колоритных описаний разнообразных питейных заведений, а уж соблазнительным женским грудям, ненароком подсмотренным авторами и героями, несть числа, но я упорно продираюсь дальше. Догадываетесь, что меня ждет? Ну да: Барнс, «Попугай Флобера». А скорее всего, речь пойдет о Лулу [Лулу – имя попугая, принадлежавшего Фелиситe, главной героине повести «Простое сердце» классика французской литературы Гюстава Флобера (1821–1880)]. С гордостью сообщаю, что знаю «Un Coeur simple» [«Простое сердце» (франц.)] наизусть. Но здесь у меня книг всего ничего, потому что комнатушка troppetite [Слишком мала (франц.)]…   Я прочла еще кое-кого на А и Б. В ближайшее время непременно подсчитаю, сколько в романах выпивается спиртного и выкуривается сигарет, чтобы раздуть объем опуса. Не говоря уж об «эпизодиках» с официантами, таксистами, vendeuses [Продавщицами (франц.)] и прочими, которые, раз мелькнув, больше в повествовании не появляются. Писатели любят толочь воду в ступе либо разводить философию, а нам их занудство предписано считать глубокими обобщениями, как, например, chez [У (франц.)] Бальзака. Для какого читателя пишутся Романы? – спрашиваю я себя. По-моему, для весьма невзыскательной публики, вроде особы женского пола, которой где-то после десяти вечера, пока глаза еще не слипаются, необходимо уткнуться в книгу. Понимаю, вам мое заключение скорее всего покажется неудовлетв. Вдобавок, лично мне для такой увлеченности чтением необходимо, чтобы кто-то из героев был похож на меня и я могла бы себя с ним или с ней отождествить; но, поскольку я – типичная Белая Ворона, такое случается не часто. И все равно, писания авторов на А и Б на голову выше того чтива, что каждый месяц нам поставляет «Красный Крест». Такое впечатление, что Ночные Сиделки, когда им больше нечем заняться, часами кропают эти книжонки. И все – на одну-единственную тему: как выйти замуж. Мысль о том, чтo будет с героями после свадьбы, им, видимо, ни разу не приходила в голову, а по мне, тут-то главное и начинается…   Увы, дорогой Барнс, увы! В нашей библиотеке есть лишь одна ваша книга – «До того, как она встретила меня», читать которую вы мне не велели. Вы не поверите, но с января ее брали уже одиннадцать раз, а один читатель, натыкаясь на слово «хер», каждый раз густо вымарывал его чернилами. Тем не менее этот ханжа соблаговолил дочитать книгу до последнего «хера» на с. 178. Я же пока так далеко не продвинулась. За ужином я попыталась было завести легкую беседу с другими глухарями, но потерпела фиаско. «Книжка-то, надо думать, о постельных наслаждениях», – предположила я. В ответ посыпалось: «А? Ась? Как? Извиняйте! Нассыждения! Сами знаете! Подушечка помягше, матрасик непродавленный и – баиньки». Словом, никто не видел смысла обсуждать произведение. Что ж, я сама его прочту и, несомненно, узнаю много нового.