Крупнов В.Н.

В ТВОРЧЕСКОЙ ЛАБОРАТОРИИ ПЕРЕВОДЧИКА

От автора

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПЕРЕВОДА
   Роль науки в овладении техникой перевода
   Несостоятельность некоторых теорий
   Природа слова и перевод
   Единица перевода и проблема качества перевода

ПРАКТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПЕРЕВОДА
   Интернациональная лексика и перевод
   Клише, их особенности и перевод
   Атрибутивные сочетания и их перевод
   Перевод сленга
   Образные средства языка и их перевод
   Фразеология и способы перевода фразеологических единиц
   Неологизмы, их семантические особенности и перевод
   Безэквивалеитная лексика и перевод «непереводимого»
   Использование словарей в процессе перевода

Заключение

Список рассматриваемых в работе труднопереводимых слов

Список литературы

ОТ АВТОРА

Современная эпоха властно выдвигает требование дальнейшего повышения качества подготовки специалистов. Задача улучшения качества подготовки специалистов в области перевода требует систематического совершенствования учебного процесса, активизации учебной и самостоятельной творческой работы учащихся, вовлечения их в исследовательскую работу.

Вот почему, особенно учитывая интенсификацию процесса обучения иностранным языкам, все явственнее ощущается потребность в курсе профессионального перевода. И хотя в данной монографии автор отнюдь не претендует на изложение полного курса профессионального перевода (в частности, здесь нет необходимых для такого курса упражнений на перевод, контрольных заданий, вопросов на усвоение материала и т. д.), он тем не менее надеется, что его книга в какой-то степени восполнит существующий в этой области пробел.

Автор видит свою задачу в том, чтобы в рамках одной книги, по мере возможности, осветить основные методы работы переводчика, используемые при преодолении типичных трудностей перевода оригинальных общественно-политических текстов, раскрыть творческую лабораторию переводчика. При этом автор оперирует примерами из газет, словарей и других источников, в анализе перевода которых читатель вместе с автором может сам непосредственно участвовать. Автор не пытается здесь противопоставлять друг другу важнейшие направления (школы) в изучении и толковании явлений перевода (лингвистический, литературоведческий, психологический, этнографический, стилистический подходы и т. д.) и воевать с другими точками зрения до победного конца, а стремится целостно осмыслить сам процесс и сущность перевода не только с позиции задач современного переводчика-профессионала, но и с точки зрения общекоммуникативных проблем (см., например, раздел о природе слова и др.), позволяющих увидеть перевод в общем плане, как некую единую профессиональную языковую деятельность. В тех случаях, когда, по мнению автора, та или иная школа обнаруживает отдельные слабые позиции, автор прямо заявляет об этом, приводя свои доводы. Другими словами, автор как бы постоянно стремится развивать свою линию в отношении наиболее существенных вопросов перевода. Такая позиция позволяет сосредоточить внимание на самом раскрытии психолингвистических особенностей перевода вообще, не увлекаясь академическими спорами о приоритете одной школы перед другой или частными деталями.

По мнению автора, основу переводческой деятельности составляют творческие мыслительные операции переводчика. Успех профессиональной деятельности переводчика зависит не только от его знаний, эрудиции, начитанности в области тематики перевода, тех конкретных установок, которым он следует в процессе перевода, но и от его понимания общекоммуникативных особенностей речи и задач перевода. Широко известен тот факт, что опытные переводчики легче и быстрее находят подходящие эквиваленты, замены или словарные' соответствия, чем неопытные, благодаря приобретенной ими в ходе практики «переводческой интуиции» и их умению ориентироваться в вопросах психологии коммуникации в целом.

В настоящей работе речь идет о профессиональном переводе отнюдь не случайно. Профессиональный перевод в нашем понимании -- это особая языковая деятельность, направленная на воссоздание подлинника на другом языке, деятельность, которая требует специальной подготовки, навыков и умений. Профессиональный перевод разительным образом отличается от так называемого учебного перевода, связанного с расшифровкой иноязычного текста с целью его понимания. Учебный перевод -- это уже пройденный этап для переводчика-профессионала. Учебный перевод в основном используется в чисто учебно-методических целях, например в качестве средства семантизации иноязычного материала (лексических единиц, оборотов речи и т. д.). Таким образом, различия между учебным и профессиональным переводом самые принципиальные: упражняясь в учебном переводе, человек, постигающий еще только азы иностранного языка и техники перевода, приобретает новые знания об этом иностранном языке; осуществляя профессиональный перевод, человек, уже. постигший «дух» иностранного языка, воссоздает подлинный иноязычный документ (текст) на другом языке. Таким образом, лишь профессиональный перевод является подлинным переводом в строгом смысле слова и требует от переводчика реализации многих умений и навыков. Другими словами, профессиональный перевод немыслим без специальной языковой и переводческой подготовки.

Использование понятия «профессиональный перевод» требует оперирования, в свою очередь, -такими понятиями, как «чувство языка», «интуиция», «переводческая находчивость». Эти понятия часто используются в работах литературоведов, развивающих учение о художественном переводе, в работах психологов и лингвистов и имеют важное значение для истолкования сущности перевода и переводческой деятельности. Однако, поскольку эти понятия все еще мало изучены, они должны использоваться отнюдь не для того, чтобы объявить процесс перевода непознаваемым и, таким образом, переводить как бог на душу положит (позиция, с которой, к сожалению, все еще -приходится сталкиваться), а для того, чтобы, оценив роль интуитивно формирующихся правил перевода, дать более полное описание сущности профессиональной переводческой деятельности.

Как творческий процесс профессиональный перевод -- это такая языковая деятельность, в которой нет места шаблону. Всякий раз, следуя определенной творческой ориентации, переводчик сам, на свое усмотрение, принимает решение, которое в дальнейшем материализуется в форме готового текста -- политического документа, художественного произведения, научно-технической статьи, выполненного на другом языке.

Понятие «техника перевода» в нашем понимании можно свести к умению находить обоснованные решения в трудной проблемной ситуации. Данное понятие, следовательно, не имеет ничего общего с заучиванием неких «магических рецептов», которых фактически нет да и не может быть. Если бы такие рецепты действительно существовали, перевод утратил бы свой творческий аспект, перестал бы быть тем, чем он является, -- одним из сложнейших видов интеллектуальной деятельности человека. Какие конкретные приемы работы следует использовать для достижения высококачественного перевода? Чем перевод отличается от других сходных с переводом, но не тождественных ему процессов

переработки информации? Все эти вопросы невольно приходят на ум всякий раз, когда сталкиваешься с подлинно профессиональными трудностями,, независимо от характера текста, будь то тексты художественного, газетно-информационного или научно-технического характера.

Такой ход рассуждений подводит к мысли о том, что наряду с развитием отдельных частных направлений (школ) в области теории перевода все явственнее ощущается потребность в развитии единой теории общего перевода, в которой бы учитывались особенности всех школ. Общеизвестно, например, что некоторые теоретики художественного перевода видят в переводе только искусство и не склонны разделять идеи лингвистической теории перевода, в .которой они усматривают не более не менее как формализм, забывая, однако, о том, что именно лингвисты предложили целый ряд конкретных положений и сформулировали важнейшие рабочие понятия, и по сей день постоянно используемые представителями всех школ перевода. Налицо, таким образом, раздирающие общую теорию перевода противоположные тенденции.

В самом деле, почему, скажем, перевод художественных текстов должен (как это нередко случается еще и сейчас) рассматриваться как особый, отделяться стеной от деятельности, характеризующей перевод других текстов? Меняет ли, например, своеобразие языка художественных текстов самую сущность переводческого труда?

По мнению автора, специфику художественного перевода следует усматривать в передаче языковых особенностей и образной системы художественного текста. Следовательно, усложняются лишь задачи, решаемые переводчиком, сама же деятельность остается прежней. Отсюда напрашивается вывод о том, что теория художественного перевода должна быть неотъемлемой составной частью общей теории перевода. То же самое можно сказать о техническом, военном и других видах перевода. Характерно, что сами литературоведы все более осознают, что развитие теории художественного Перевода не может протекать плодотворно без учета данных современной науки о языке и речи, и уже более не настаивают на том, что художественный перевод -- , область чистого искусства.

Еще совсем недавно весьма моден был следующий вопрос: перевод -- искусство или наука? В настоящее время такая постановка вопроса, по нашему мнению, уже утратила свою полемическую остроту, поскольку теперь, по-видимому, каждому ясно, что рассмотрение перевода любых текстов не может происходить без учета новейших лингвистических, психологических и психолингвистических открытий.

Следовательно, настало время, учитывая «заявку» на перевод со стороны все большего числа различных дисциплин, наряду с развитием частных теорий перевода, глубже развивать и общую теорию перевода.

Задача частных теорий перевода (например, теории художественного, научно-технического перевода и т. д.) состоит в изучении особенностей проявления общих закономерностей перевода на материале соответствующего жанра литературы. При этом отнюдь не исключается, что и частные теории пополнят новыми ценными данными общую теорию. Нет сомнения в том, что единый научный подход к переводу благотворно скажется на исследовании всех видов перевода, поскольку объектом рассмотрения при таком подходе будут служить узловые вопросы переводческой деятельности вообще.

На наш взгляд, преимущества постановки вопроса именно в таком плане очевидны. Во-первых, подход к переводу, с точки зрения общих интересов переводчика-профессионала, должен строиться на изучении и описании типичных трудностей перевода оригинальных иноязычных текстов, независимо от вида (жанра) перевода. Таковыми являются, например, трудности передачи на другой язык безэквивалентной лексики, 'образных средств языка, фигуральных выражений, перевод интернациональной лексики, передача модальности, перевод эвфемизмов, трудности стилистического порядка и грамматического плана (при отсутствии в двух языках сходных грамматических явлений) и т.д.

Во-вторых, профессиональный подход к переводу будет вооружать переводчика-практика не только общетеоретическими положениями (хотя и они имеют большую ценность), но и рядом вполне конкретных рабочих рекомендаций в области собственно техники перевода. Эти рекомендации определяют, по сути дела, линию поведения переводчика в трудной языковой ситуации, оставляя за ним свободу выбора окончательного решения. Иначе каждый переводчик в настоящее время, равно как и несколько сот лет назад, будет толковать и понимать сущность перевода по-своему.

В-третьих, профессиональный подход к переводу нацеливает на полное описание процесса перевода. Понятие «профессиональный перевод» очень емкое. Оно подразумевает как переводческие умения и навыки, так и талант и не исключает поисков решения тех особо сложных художественно-эстетических проблем, о которых неустанно говорят специалисты в области художественного перевода. В этом, на наш взгляд, и состоит диалектическая сущность подлинно профессиональной переводческой деятельности, не поддающейся однозначной, упрощенной трактовке.

Переводчик-профессионал в отличие от человека, переводящего учебный текст в учебных целях, всегда идет дальше общего понимания текста, воссоздает мысль автора во всей полноте, опираясь при этом не только на свое понимание текста и интуицию, но и на те принципы работы над переводом текста, которыми вооружила его школа перевода и переводческая практика. Перевод по принципу передачи общей мысли текста без решения задач, связанных с адекватным переводом оригинала на уровне отдельных слов и словосочетаний, хотим мы этого или нет, будет грешить неточностью и, следовательно, серьезно страдать в качественном отношении. Вот почему перевод с профессиональной точки зрения, подобно музыке и живописи, по своей сути есть одновременно искусство и школа. Школа профессионального перевода -- это наивысшая форма творческого, владения переводчиком всеми своими знаниями, навыками и умениями. Приемы любого искусства, в том числе и искусства перевода, уникальны и неповторимы. Приемы же переводческой техники, отражающие не личный, а коллективный опыт, могут быть и повторены и усвоены. На основе конкретных наблюдений, взятых из переводческой практики, можно убедительно показать, что многие люди не смогли бы достичь высот профессионального переводческого мастерства, не овладей они предварительно техникой перевода.

В-четвертых, профессиональный подход к переводу, как научное направление, основанное на использовании данных ряда наук (число которых все возрастает), имеет большое практическое значение.

Итак, определив свою научно-методическую позицию, автор в дальнейшем приступает к конкретному рассмотрению теоретических и практических аспектов перевода. Такое рассмотрение составляет две части, из которых и состоит настоящая монография.

Первая часть работы посвящена общетеоретическим проблемам перевода. Поскольку круг теоретических проблем очень обширен, автор стремится выделить лишь те из них, которые имеют самое прямое отношение к практике.

Теоретическая часть работы, по замыслу автора, должна сообщить читателю тот необходимый минимум знаний по переводоведению, который потребуется ему для дальнейшего выполнения практических задач. В работе делается попытка определить роль науки в овладении техникой и искусством перевода. С этой целью дается обзор и краткое раскрытие ряда важнейших научных положений о переводческом творчестве.

Как уже отмечалось выше, из множества разнообразных школ перевода автор решил выбрать прежде всего самые главные: лингвистическую, литературоведческую и психологическую (психолингвистическую). Рассмотрение ряда трудов советских и зарубежных ученых служит для автора своего рода экспозицией для дальнейших научно-теоретических осмыслений.

В других разделах первой части (адекватный перевод, природа слова, единица перевода, оценка качества перевода), как бы продолжается развитие мысли о необходимости дальнейшего психолингвистического исследования законов переводческой деятельности. Не случайно поэтому резкой критике с позиций марксизма автор подвергает нигилизм в теории перевода (см. ч. I, разд., 2).

На некоторых впервые публикуемых в советской литературе примерах из области английских и американских эвфемизмов и языка американской рекламы автор стремится показать социально-коммуникативную природу слова. Проблему качества перевода автор пытается решать не традиционно, а на основе анализа новейших лингвистических и психологических наблюдений.

Научно-методические выводы из теоретической части работы -представляют собой как результат анализа ряда опубликованных работ, так и итог собственных наблюдений над особенностями процесса перевода, наблюдений, которые автор вел в течение ряда лет своей деятельности по обучению студентов языкового вуза и языковых факультетов основам профессионального перевода.

Вторую часть составляют практические проблемы перевода. В целом в ней продолжается развитие тезиса о том, что перевод -- вполне познаваемая, хотя и очень сложная деятельность, которая находит конкретное выражение в воссоздании переводчиком текста оригинала, всего его смыслового и стилистического богатства. А для этого необходимо глубокое проникновение в тот «строительный материал», из которого состоит текст.

Поэтому здесь анализируются закономерные трудности перевода. По мнению автора, преодоление этих трудностей связано прежде всего с решением проблемы «ложных друзей переводчика», с овладением техникой перевода слов-клише и фраз-клише, с изучением правил перевода атрибутивных конструкций.

Учитывая широкое вторжение в английскую и американскую речь сленга,в монографии весьма подробно раскрывается сущность понятия «сленг», уточняется его место в общелитературном английском языке, рассматриваются некоторые общепринятые способы перевода сленга. А кому не известны языковые трудности, связанные с передачей "образных средств типа крылатых слов, пословиц, метафор, сравнений, метонимии? Вот почему названные вопросы также подлежат анализу в данной работе.

В разделе о фразеологических единицах приводятся некоторые положения, раскрывающие трудности передачи фразеологизмов, в особенности образной фразеологии, а также иллюстрируются наиболее удачные способы их перевода. Во второй части книги, кроме того, рассматриваются вопросы перевода неологизмов и безэквивалентной лексики.

В последнем разделе книги дается краткая характеристика наиболее известных в переводческих кругах английских и американских словарей, описываются их структура и принципы построения. Сами по себе лексикографические проблемы рассматриваются автором не изолированно, а в связи с решением конкретных переводческих задач.

В конце работы приводятся библиографический указатель, а также список английских слов и выражений, рассмотренных в этой книге. Поскольку большая часть этого списка -- неологизмы и фразеология, еще не зарегистрированные в современных англо-русских словарях, автор надеется, что составленный им список окажет переводчикам помощь в их работе.

Книга рассчитана на широкую читательскую аудиторию -- переводчиков-референтов, студентов языковых и технических вузов, молодых переводчиков, только начинающих свою деятельность на поприще перевода, а также преподавателей. Автор надеется, что данная работа представит интерес и для теоретиков перевода, специалистов в области машинного перевода и всех, занимающихся вопросами переводческой теории и практики.

Автор будет благодарен за критические замечания и пожелания, которые можно было бы учесть при дальнейшей работе над курсом «Проблемы профессионального перевода», и просит замечания и отзывы направлять по адресу:

103031, Москва, К-31, Кузнецкий мост, 24, изд-во «Международные отношения».

Автор считает своим долгом выразить глубокую благодарность заведующему Группой психолингвистики 'и теории коммуникации Института языкознания Академии наук СССР доктору филологических наук А. А. Леонтьеву, любезно взявшему на себя большой труд по прочтению первого варианта рукописи и сделавшему ряд ценных критических замечаний и пожеланий, а также доктору филологических наук Е. М. Верещагину. Сделанные Е. М. Верещагиным научно-методические рекомендации и принципиальные критические замечания во многом способствовали улучшению качества рукописи и оказали автору большую помощь в дальнейшей работе над ней.

Ввиду того, что перевод как деятельность является объектом исследования ряда наук (В своем труде «Перевод и лингвистика» (М., Воениздат, 1973) А. Д. Швейцер отмечает, что за последние годы возникло много школ по изучению перевода, в каждой из которых предлагается свое собственное толкование перевода и достигаемых результатов. К числу наук, исследующих проблемы перевода, А. Д. Швейцер относит лингвистику, литературоведение, психологию и этнографию.-- Прим. авт. ), было бы интересно выявить ту помощь, которая оказывается научными дисциплинами переводчику-практику. В самой общей форме эта помощь, по-видимому, находит выражение в разъяснении сущности переводческого труда, специфики выполняемых переводчиком умственных операций.

Лингвисты, к примеру, оставляя в стороне другие школы перевода, анализируют переводческие проблемы в рамках лингвистического переводоведения (язык как средство передачи информации, денотативная теория перевода, трансформационная теория перевода и т. д.) и, естественно, считают перевод лингвистической дисциплиной (Весьма подробно собственно лингвистические аспекты перевода изложены в ряде новых публикаций: в трудах В. Н. Комиссарова, и в частности в его книге «Слово о переводе» (М., «Международные отношения», 1973), в монографии Я. И. Рецкера «Теория перевода и переводческая практика» (М., «Международные отношения», 1974) и в упомянутой выше работе А. Д. Швейцера.).

Следует признать, что в лингвистическом изучении проблем перевода языковеды добились крупных научных успехов: лингвистика заложила основы теории перевода, внесла «порядок и метод» в изучение переводческих проблем, установила границы между лингвистическими и экстралингвистическими аспектами перевода и, наконец, предложила довольно точные рабочие понятия и термины, весьма успешно используемые представителями самых разных наук при исследовании процесса перевода (Так, в конце упомянутой нами работы А. Д. Швейцера «Перевод и лингвистика» приложен словарь, в котором дается толкование примерно ста основных понятий в области теории и практики перевода. -- Прим. авт.).

В настоящее время некоторые лингвисты, например Ю. Найда (См. Е. N i d a. Toward a Science of Translating. Leiden, 1964. Методологическое обоснование перевода как самостоятельной науки можно также найти в книге советского исследователя Б. Г. Таирбекова «Философские проблемы науки о переводе (Гносеологический анализ)». Баку, изд-во АГУ, 1974.) , делают попытку разработать методологические основы для самостоятельной «науки перевода» (science of translating). Хотя в работе Ю. Найды и не дается целостной теории, в ней тем не менее автор излагает ряд новых теоретических положений, которые могут лечь в основу «науки перевода». Она включает положения из области теории значения (семасиология) и теории коммуникации (психология коммуникации), а также -теории отношений между людьми (социология) и современной теории информации. Сюда же относится и идея Ю. Найды о принципе функциональной, или «динамической» эквивалентности, под которой понимается создание на языке перевода текста, восприятие которого читателем на языке перевода будет таким же, как и восприятие оригинала читателем на языке оригинала. Попытку Ю. Найды расширить число научных понятий, на основе которых должна строиться теория перевода, следует признать правильной. Ю. Найда рассуждает примерно таким образом; в настоящее время все науки с готовностью заимствуют те новые понятия, которые появляются в смежных, родственных областях. Поскольку теория перевода также представляет собой науку, то почему бы, собственно говоря, ей не обогащаться новыми понятиями из области таких смежных наук, как социология, социолингвистика, психология и этнография?

В последнее время лингвисты все чаще стали выступать с такими установками в области перевода, которые приближаются к идее более широкого толкования процесса перевода. Здесь можно, например, сослаться на «концепцию функционального подобия, согласно которой изучается информационная функция тех или иных языковых элементов подлинника и устанавливается, какие > языковые средства способны выполнить ту же функцию в переводе. Один из основателей Пражского лингвистического кружка Вилем Матезиус (Vilem Mathesius) уже в 1913 году так сформулировал функциональный подход к переводу: «...В сущности поэтический перевод должен оказать на читателя такое же воздействие, какое оказывает подлинник, пусть даже иными художественными средствами, чем в оригинале... часто те же, или приблизительно те же, средства воздействуют различно. Положение, что тождество художественного воздействия важнее использования схожих художественных средств, в особенности важно при переводе поэтических произведений» (Иржи Левый. Состояние теоретической мысли в области перевода. «Мастерство перевода», М.. «Сов. писатель»/1970, с. 415 -- 416.).

Таким образом, дальнейшее развитие современной лингвистической теории перевода, по-видимому, должно идти по пути дальнейшей разработки существующих лингвистических концепций. Об этом, в частности, писал Иржи Левый в статье, посвященной обзору лингвистических и других методов исследования перевода. Иржи Левый приводит также слова Р. Якобсона: «Мы художественно приблизимся к оригиналу тогда, когда (как, например, при переводе поэзии. -- В. К-) ... будет избрана форма, которая ... не внешне, а функционально отвечает форме оригинала». Так в лингвистике «была обоснована теория субституции стилистических средств, которую интуитивно провозгласил еще Виламовиц-Мёллендорф (U. von Wilamowitz-Moellen-dorf)» '. Эту точку зрения, как констатирует И. Левый, разрабатывают современные теоретики перевода в разных странах, и в частности польский теоретик Зенон Клеменсевич (Zenon Klemensiewicz), который утверждает: «Оригинал следует понимать как систему, а не как сумму элементов, как органическое целое, а не как механическое сочетание элементов. Задача перевода состоит не в воспроизведении элементов и структур оригинала, но в том, чтобы понять их функцию и ввести такие элементы и структуры собственного языка, которые были бы, по мере возможности, субститутами и эквивалентами равной функциональной пригодности и эффективности» (Т ам же, с. 416).

Автор труда «Слово о переводе» В. Н. Комиссаров вполне обоснованно отмечает, что с точки зрения лингвистики в исследовании перевода следует выделить три основные области: во-первых, «исследования самой сущности переводческой деятельности»; во-вторых, изучение «самого процесса преобразования текста оригинала в текст перевода, то есть изучение самого акта перевода». При таком подходе объектом исследования служат этапы процесса перевода, или, говоря теоретически, единицы перевода, то есть те единицы, которыми оперирует переводчик в своей конкретной работе, а также типы возможных преобразований этих единиц и изучение всех тех факторов, которые влияют на хо,д, и результат процесса перевода. И, в-третьих, это изучение «системы отношений, устанавливаемых между единицами двух конкретных языков при переводе». Такое изучение требует выявления общих наблюдаемых закономерностей перевода, поскольку, как отмечает в упомянутой выше работе В. Н. Комиссаров, «переводческое «приравнивание» единиц и речевых отрезков двух языков обнаруживает целый ряд особенностей смысловой структуры и механизма функционирования, которые остаются невыявленными при изучении каждого из этих языков в отдельности» (В. Н. Комиссаров. Указ. соч., с. 23.). В целях развития профессионального перевода немаловажно изучать, по нашему мнению, все указанные аспекты. Массовая практика перевода еще более подчеркивает необходимость его углубленного теоретического изучения. «... В четвертом периоде (Имеется в виду новейший период развития перевода, то есть тот, который начинается после Великой Октябрьской социалиста» ческой революции -- Прим. авт.), -- пишет П. И. Копанев, -- наука перевода становится теоретической, имеющей, кроме названных, еще и задачу описать объективным путем этапы реализации перевода и вскрыть все литературно-лингвистические, психологические и другие особенности процесса перевода, заложенные в самой природе речевого общения» (П. И. Копанев. Вопросы истории и теории художественного перевода. Минск, Изд-во БГУ, 1972, с 278.).

В этом свете особенно нетерпимы попытки отдельных переводчиков игнорировать завоевания переводческой теории и практики. Это ярко проявляется в позиции сторонников так называемого вольного перевода.

«Вольный перевод, -- пишет В. Коптилов, -- становится крайне агрессивным и в теории. Ничего удивительного в этом нет. Новым людям, пришедшим в перевод, теоретические рассуждения и требования кажутся какими-то «мудрствованиями лукавыми», попытками набросит лассо на необузданного мустанга по имени Талант» (См. В. Коптилов. Вдохновенная точность. «Лит. газ.», 9 авг. 1972 г., № 32. В других же случаях от «непонятного и трудного» (теории перевода) вообще предпочитают открещиваться и не только некоторые переводчики-практики. По свидетельству О. Кундзича, «как ни странно, современные литературоведы и критики не считают перевод своей компетенцией и в большинстве своем в его специфике не компетентны», (см. Олексий К у н д з и ч. Слово и образ. М., «Сов. писатель», 1973. с. 150.)).

Подобное отношение к теории перевода свидетельствует о нежелании разобраться в тонкостях переводческой деятельности. А к чему ведет такая практика? По вполне справедливым словам В. Коптилова, все это не может не приводить переводчика к «языковой небрежности и неряшливости стиля». Нам думается, однако, что вопрос не исчерпывается этим. Главным порочным моментом такой концепции, по нашему мнению, является то, что при таком подходе к переводу выхолащивается сущность мыслительных операций, выполняемых переводчиком.

Здесь же уместно хотя бы кратко отметить и недостатки буквалистского подхода к переводу. Буквализм -- это, образно говоря, другая крайность в оценке метода перевода. Буквалист считает, что точность в переводе достигается за счет буквальной передачи всех лексических и грамматических деталей текста, он нередко раболепно преклоняется перед языком оригинала, забывая о таких общекоммуникативных психолингвистических понятиях, как языковая норма, идиоматический характер речи (особенно устной), сложившиеся в ходе истории развития любого языка языковые традиции.

Но если вольный и буквальный методы перевода не могут служить руководством в деятельности переводчика, то следует ли из этого, что тем самым переводчик вообще лишен прав на индивидуальное творчество? А если нет, то тогда какими творческими правами он наделен? В какой мере он независим от автора? Или, другими словами, в какой степени он может «развертывать» свой талант, отражать в переводе свое понимание оригинала? Чтобы ответить на эти вопросы, рассмотрим следующие положения.

Наряду с лингвистическим методом исследования перевода существуют и нелингвистические школы перевода, одной из которых является литературоведческая, исследующая проблемы художественного перевода. Литературоведческий подход к переводу получил широкое развитие еще в XIX веке. «За рядом исключений, -- пишет исследователь Р. Янг, -- до XIX века история переводческой критики не производит впечатления» (Richard E. Young. Theories of Translating Poetry in Victorian England. Doct. diss. The Univ. of Michigan, 1964, p. 4.). В результате в литературоведческой школе перевода, по словам Р. Янга, «нет своих Платонов и Аристотелей», которые бы с позиций художественного перевода предложили свои критерии оценки качества и разработали свою методику исследования.

Какие же положения наиболее характерны для литературоведческого анализа перевода? Прежде всего, по-видимому, следует отметить стремление ряда исследователей .обособить художественный перевод (А. Д. Швейцер в связи с этим отмечает, что вопрос об отношении теории перевода к языкознанию и литературоведению многими исследователями перевода расценивается как один из «наиболее острых вопросов», в связи с попытками некоторых теоретиков художественного перевода приравнять лингвистическую теорию перевода к теории, в которой якобы проповедуется формализм. (См. А. Д. Швейцер. Перевод и лингвистика, Вводная часть.)). Во многих статьях литературоведческого направления явно проскальзывает мысль о том, что художественный перевод в силу его эстетических особенностей как бы отделен от других видов перевода. Так ли это на самом деле? Не исключая возможности самостоятельного развития теории художественного перевода, следует отметить его отличие от других видов перевода, которое состоит в том, что для процесса художественного перевода характерно наличие образного мышления. Гиви Гачечиладзе, известный грузинский теоретик перевода, в связи с этим писал, что «элементом текста может быть не только слово и словосочетание со своим смысловым значением, но и художественный образ, стилистический эле-' мент, ритмический элемент ит.д., то .есть элемент художественно-образной системы подлинника» (Гиви Гачечиладзе. Художественный перевод и литературные взаимосвязи. М., «Сов. писатель», 1972, с. 83.). Это очень тонкое и верное замечание. Перечисленные выше признаки как раз и составляют отличительную особенность художественной речи.

Теперь, если учесть, что процесс перевода -- это своеобразная языковая деятельность, направленная на наиболее полное воссоздание на другом языке содержания и формы иноязычного текста, то становится ясно, почему художественный перевод требует проявления особого дарования-или, как принято говорить, искусства. С точки же зрения сущности-переводческого процесса теория художественного перевода -- неотъемлемая часть общей теории. Вот что пишут по этому поводу некоторые исследователи.

А. Д. Швейцер указывает, что «задачей общей теории перевода как раз и является вскрытие тех общих закономерностей, которые присущи переводу вообще, несмотря на специфику тех или иных его разновидностей» (А. Д. Швейцер. Возможна ли общая теория перевода? «Тетради переводчика», вып. 7, М., «Международные отношения», 1970, с. 36.).

Недостаточное внимание со стороны исследователей художественного перевода к вопросу изучения типичных трудностей и закономерностей перевода нередко проявляется в игнорировании ими положений лингвистического переводоведения. Например, И. А. Кашкин (См. И. А. Кашкин. Для читателя-современника. Статьи и исследования. М.. «Сов. писатель», 1968, с. 449.) утверждал, что существующие «рецепты готовых языковых решения» мешают переводчику подходить к своей работе творчески. В чем видел И. А. Кашкин «рецепты готовых языковых решений», не ясно. Если здесь иметь в виду вклад лингвистов в разработку понятий словарных соответствий, эквивалентов и замен, то учение о закономерных соответствиях, по нашему мнению, не только йе сковывает, а, скорее наоборот, мобилизует переводчика на подлинно творческий подход к своей работе.

К понятию эквивалента, как, собственно говоря, и к любому другому научному понятию, нельзя подходить односторонне. Если, скажем, для словосочетания public figure в словаре имеется регулярный словарный эквивалент -- общественный деятель, то это не значит, что в практике перевода не может быть случаев, когда это словосочетание следовало бы перевести иначе, то есть отойти от заданного соответствия.

Никакой словарь не освобождает переводчика от учета роли контекстуальных факторов и особенностей индивидуального авторского стиля. Учет этих особенностей -- задача переводчика. В этом, собственно говоря, и проявляется его творчество. Допустим, что нам надо перевести на русский язык следующую простую фразу: Among those present were prominent public figures. Ее можно перевести так: Среди присутствовавших были видные общественные деятели. Такой перевод будет верным, поскольку словосочетание public figures, употребляемое в данной фразе, действительно во многих случаях лучше всего передать как общественные деятели. Однако в каком-то особом контексте, например при описании какого-то исторического события, видимо, будет лучше предпочесть другой вариант перевода: Среди присутствовавших были видные государственные чины. В другом же контексте, возможно, предпочтительней окажется такой функциональный перевод: общественные (или государственные) руководители (Проблема функциональных соответствий широко раскрыта, например, в работе Ю. А. Денисенко «К проблеме функциональных (переводческих) соответствий в английском языке некоторым типам русских конструкций с отглагольным именным существительным». Канд. дисс. М., 1964.).

Следовательно, возможность использования в переводе нешаблонных решений вносит элемент подлинного творчества в переводческий труд. В то же время переводчик, несомненно, может и должен широко использовать в своих переводах уже устоявшиеся языковые соответствия, какие часто можно найти в современных двуязычных словарях. Благодаря словарям при переводе всякого рода информативных, общественно-политических и других подобных материалов обеспечивается более или менее единый подход в толковании и передаче многих понятий из области политики, дипломатии, философии, права, экономики.

Взять, к примеру, политическую лексику. Может ли переводчик политической литературы игнорировать термины и понятия, уже устоявшиеся в области политики, и тем самым неоправданно усиливать роль своей личной интерпретации? Отнюдь нет. Язык политики -- это не язык художественной литературы, и здесь без терминологических соответствий не обойтись. Так, дипломатический термин charge d'affaires ad interim точно соответствует русскому временный поверенный в делах, court of last resort -- высшая судебная инстанция, the will attested and certified by a notary public -- нотариально удостоверенное завещание, appraisal of property for taxation purposes -- оценка имущества для обложения налогом и т. д.

Иногда от отдельных исследователей перевода можно услышать упреки по поводу «предписывающего характера» эквивалентов. Но где сказано о том, 'что, предписывая те или иные варианты перевода, словарь тем самым освобождает переводчика от самостоятельных поисков и решений и порой, быть может, даже от мучительного анализа текста, и, наконец, от ответственности за окончательно принятое решение? Многие профессиональные переводчики на своем опыте знают, что любой словарь в трудных случаях перевода -- это лишь отправная точка в поисках нужного соответствия. Равно как ни в одном словаре не сказано (да и не может быть сказано!), что предлагаемый составителями словаря перевод тех или иных лексических единиц (данный, кстати сказать, на основе изучавшегося в момент составления словаря материала) являет собой окончательное переводческое решение.

Стремление ряда критиков оградить художественный перевод от посягательств других школ бьет прежде всего по интересам самой теории художественного перевода.

Кратко рассмотрим некоторые современные направления в теории художественного перевода. В целом для исследователей художественного перевода характерна, по нашему мнению, «эссеистская» направленность мысли. Мы полагаем, что такой подход не вооружает переводчика-практика конкретными рекомендациями о том, как ему поступать в особо трудных случаях. Но без четкого понимания переводчиком своих задач, без знания возможных путей их решения (то есть без знания техники перевода) переводчик будет как бы обезоружен и, даже действуя самым искренним образом, может фактически подменить подлинный перевод адаптацией или парафразой, .пересказом или интерпретацией или каким-то сочетанием этих элементов. Но подлинный перевод не представляет ни одного из названных выше процессов, и между этими процессами и собственно переводом нельзя ставить знака равенства. Путать перевод с указанными выше процессами передачи иноязычной информации было бы равносильно повторению уже усвоенных исторических истин. Еще в эпоху Джона Драйдена (Фундаментальное исследование переводческих концепций Джона Драйдена можно найти в монографии William Frost "Dryden and the Art of Translation", Yale Univ. Press, 1969.), крупного английского переводоведа и критика, в соответствии с его учением перевод предлагалось делить на: м е т а ф p а з у (metaphrase), то есть на так называемый пословный, или подстрочный, перевод; и парафразу (paraphrase), представляющую собой более удобопонятное изложение текста целиком или отдельными частями («просветление текста»), сопровождаемое иногда переводческими разъяснениями (Драйден называл этот метод «переводом в широких рамках» (translation with latitude); и на имитирующий перевод (imitation), представляющий собой перевод-подражание авторскому произведению, когда переводчик как бы создает свою работу на почве оригинала, не заботясь особенно о точной передаче ни слов, ни смысла, и принимает во внимание лишь господствующий в данную эпоху эстетический вкус публики.

Имитирующие переводы особенно характерны для перевода поэзии. По мнению Б. Раффела, имитирующий перевод представляет собой не перевод, а «проникновение культуры» (cultural diffusion) (См. Burton R a f f e 1. The Forked Tongue. (A,Study of Translation Process). The Hague, 1971.). Обращаясь к такому виду перевода, переводчик стремится выразить не оригинал, а самого себя.

Наиболее известный из упомянутых методов -- метод парафразы. (Следует иметь в виду, что парафраза -- это не «перифразирование», понятие, которое соответствует английскому слову rephrasing, то есть обозначает передачу той же мысли .другими, словами и на том же языке.)

Когда говорят о подмене истинного перевода адаптацией (adaptation), то имеется в виду приведение более свободной версии, то есть такой перевод, когда переводчик отходит от текста дальше допустимых пределов. В связи с этим, например, Дж. Вейтман не без основания утверждает, что иногда переводчики лишь воображают, что они переводят в строгом смысле этого слова, тогда как фактически они «занимаются адаптацией» (J. G. Weight.man. On Language and Writing. Ldn., Sylvan Press, 1947, p. 56.). Лишь предъявляя к себе высокие профессиональные требования, переводчик начинает ясно осознавать, чувствовать, когда он полноценно и точно воссоздал «дух и букву» оригинала и когда это ему не удалось.

Подмена перевода пересказом (retelling) также часто встречающееся явление.

Наконец, иногда перевод уподобляется процессу интерпретации (interpretation), под которой, кстати сказать, можно иметь в виду не просто толкование подлинника (узкое понимание термина интерпретация), а особый вид перевода, основанный на обращении к внеязыковой действительности.

Таким образом, подлинный перевод как творческий процесс, как результат особой языковой деятельности отнюдь не укладывается в рамки приведенных выше близких, но совершенно не тождественных понятий.

В отличие от прошлых столетий, когда представление о сущности перевода складывалось на базе анализа переводов в основном классических литературных и библейских текстов, в настоящее время теория художественного перевода основывается преимущественно на результатах изучения переводов новейших произведений литературы, хотя и анализ перевода библейской литературы, судя по работам Ю. Найды, по-прежнему играет существенную роль.

В целом же из узкой области любителей-одиночек, оттачивавших с помощью перевода свое перо, чтобы пробиться в мир литературы или искавших в переводе свое «самовыражение», теперь перевод перерос в поистине массовую профессию (См. В. Н. Крупнов. Пути дальнейшего развития перевода. (Тезисы). «Билингвистические исследования функционального стиля научной и технической литературы», Баку, АзНИИНТИ 1974.). Массовая практика перевода еще более подчеркивает необходимость его углубленного теоретического изучения.

Такое изучение тем более необходимо, что существует еще много нерешенных вопросов. Один из таких вопросов -- это вопрос о позиции переводчика в процессе творчества.

По нашему мнению, ответ на этот вопрос можно найти в_той точке зрения, которую отстаивает чешский ученый-переводовед Антон Попович. По этому поводу он пишет:

«Задача переводчика состоит не только в «ассоциировании» себя с оригиналом: это приведет его лишь к «прозрачному переводу». У переводчика есть право отличаться от автора органически, (есть право) быть независимым, но лишь в той мере, в какой это нужно для передачи оригинала, то есть использовать метод воссоздания оригинала как живого произведения» (Anton Р о р о v i с. The Concept "Shift of Expression" in Translation Analysis. In: "The Nature of Translation. Essays on the Theory and Practice of Literary Translation." Bratislava, 1970, p. 80. -- Пер. авт.). Другими словами, А. Попович так же как и К. И. Чуковский, обосновывает мысль о «вдохновенной точности»: уметь почувствовать, когда и в какой мере можно удалиться от авторского текста во имя его полнокровного воссоздания -- в этой, и только в этой сфере может расцветать подлинный переводческий талант. И наоборот, бездумный разрыв невидимых, но существующих нитей, как бы привязывающих переводчика к автору, к тексту произведения, подмена перевода бесхитростным пересказом фактически приводит переводчика к «отсебятине», которая абсолютно нетерпима при переводе текстов любого жанра. Что же тогда необходимо иметь в виду, чтобы не следовать ложным установкам? Важнейшим из таких условий, по нашему мнению, должна быть уже указанная выше ориентация на то, что задачи, решаемые переводчиком, не тождественны задачам автора, хотя основу тех и других составляют элементы творческого поиска в широком смысле этого слова.

Разница между этими задачами состоит в следующем. Во-первых, творчество автора и труд переводчика не одинаковы по своему характеру: автор создает новое произведение на своем родном языке на базе своих знаний, опыта, наблюдений, переводчик же воссоздает уже готовое произведение автора на другом языке, и при этом при передаче смысловых и стилистических аспектов текста опирается на свой объем знаний и опыта.

Во-вторых, автор работает, не будучи стеснен какими-либо творческими рамками или рамками плана выражения, тогда как творчество переводчика протекает в строго обусловленных рамках (передача только того и только в том плане, как это выражено у автора).

В-третьих, авторы художественных и публицистических материалов действительно могут увлекаться своими мыслями и полностью отдаваться вдохновению. Вдохновение же переводчика, по тонкому замечанию К. И. Чуковского, «только тогда плодотворно, когда оно не отрывается от подлинника» (К. И. Чуковский. Высокое искусство. О принципах художественного перевода. М., «Искусство», 1964, с. 342.).

Далее автор, как правило, описывает события своего времени, тогда как переводчик отнюдь не всегда переводит тексты, относящиеся к той эпохе, в которую он живет. Общим для автора и переводчика является то, что психология и автора, и переводчика находится под давлением своего времени, что, в частности, находит яркое проявление в их речи и стиле.

Наконец, можно упомянуть и такие моменты: автор излагает свои мысли, следуя законам речевого строя на своем родном языке, оперируя присутствующими в его сознании и памяти представлениями и ассоциациями о различных явлениях жизни и окружающей действительности, переводчик же передает чужие мысли с иностранного языка и живет обычно в стране с иной культурой. Приведенное выше сравнение ориентации автора и переводчика показывает, что литературоведческая «заявка» на перевод на данном этапе сохраняет свой авторитет не столько в области научного раскрытия самого процесса перевода (в этом плане литературоведам предстоит еще многое сделать), сколько в области оценки влияния переводных произведений на ту или иную литературу или на развитие того или иного творческого метода, в оценке исторического значения художественного перевода, в определении влияния переводов на развитие национальных языков, а также в решении ряда других художественно-эстетических задач переводоведения, которые действительно имеют чисто литературоведческую природу.

На данном этапе было бы трудно расширить указанные рамки теории художественного перевода, поскольку еще мало изучены такие важнейшие психологические понятия, как «талант», «озарение», «интуиция», «сопереживание», «чувство языка», «художественный образ». А это, разумеется, не может не ослаблять позиции и всей теории художественного перевода. Многие ученые вполне отдают себе отчет в сложившемся положении. Так, известный украинский писатель и теоретик художественного перевода О. Кундзич откровенно признает: «Все же и теперь во многих вопросах лексики и фразеологии у нас царит путаница. Высказываются разные мнения, но чувствуется, что нет определенных критериев, не найдены общие принципы перевода (разрядка наша. -- В. К-), а между тем такая неопределенность пагубно отражается на качестве самих переводов» (Олексий Кундзич. Указ. соч., с. 32.). Эта оценка вполне справедлива и на данный момент. Именно отсутствие научно-теоретических критериев и общих принципов значительно тормозит развитие теории художественного перевода в целом.

Помимо отмеченных выше концепций нельзя не остановиться и на психологическом аспекте перевода. Психологический подход к переводу ориентирует на исследование самого процесса перевода, на изучение «человеческого компонента» в переводе, на анализ психологии выбора переводчиком тех или иных решений в трудных ситуациях. В область психологии перевода, несомненно, входят вопросы типологии двуязычия (билингвизма) и роли автоматизмов (особенно при выполнении синхронного перевода), проблемы взаимодействия мышления на разных языках, а также внутренней речи и перевода и т. д. Одним словом, проблематика психологии перевода очень обширна (Подробнее см. В. Н. К р У п н о в. О психолингвистическом анализе трудностей перевода. «Конференция по теории и практике научно-технического перевода». Л., Ленинградское областное правление научно-технического общества машиностроительной промышленности, 1968. В этой работе автор дает список психолингвистических тем перевода. К сожалению, многие из этих тем еще недостаточно освещены в литературе и требуют специального научного исследования.).

Вопрос исследования психолингвистических аспектов иноязычной речи и перевода ставится не впервые. Убедительным доказательством эффективности истолкования перевода как функции двуязычия служат труды В. А. Арте-мова, Л. С. Бархударова, Б. В. Беляева, Е. М. Верещагина, И. А. Зимней, И. В. Карпова, В. Н. Комиссарова, А. А. Леонтьева, 3. А. Пегачевой, М. С. Роговина, Я. И. Рецкера, Г. В. Чернова, А. Д. Швейцера и многих других советских исследователей. Работы этих авторов обогатили науку в раскрытии явлений языка, речи и перевода.

Так, в «Конспекте вводных лекций по курсу ,, Психология перевода"» В. А. Артемов (См. В. А. Артемов. Конспект вводных лекций по курсу «Психология перевода». М., изд. МГПИИЯ имени М. Тореза, 1969. См. также работу Б. А. Бенедиктова «Психология овладения иностранным языком», Минск, «Вышэйшая школа», 1974.) показывает, что в настоящее время непреложная истина состоит в том, что психологическое изучение всех аспектов коммуникации, то 'есть собственно языка, речи, мышления и поведения, позволяет раскрыть психологическую природу речи и языка, определить правила общения посредством языка и другие закономерности, реализуемые переводчиком в процессе своей работы. К этому выводу подводят нас и те тенденции, которые проявляются в развитии современной психологии обучения иностранным языкам за последние годы.

В отличие от сугубо лингвистической и литературоведческой концепций перевода психологическое толкование перевода шире, оно выходит за рамки обычного сравнения и анализа языков и языковых средств. Исследователь-лингвист А. Д. Швейцер в статье «Возможна ли общая теория перевода?» дает, по существу, психологическую оценку переводу и первоочередным считает решение вопроса о том, «можно ли строить теорию общего перевода, исходя только из формально-структурных или художественно-эстетических критериев. Думается, что такой подход к проблемам общего перевода всегда будет однобоким и не сможет дать исчерпывающей объективной картины тех процессов, которые принято относить к переводу» (А. Д. Швейцер. Возможна ли общая теория перевода? с. 36.). Такой же позиции, как показано ниже, придерживаются и психологи.

Следует признать, что на данном этапе психологическая концепция перевода еще только зарождается, поэтому среди психологов и лингвистов нет пока единства мнений даже в отношении содержания понятия «психология перевода». Так, исследователь-лингвист А. В. Федоров в книге «Введение в теорию перевода» (1953) относит к области психологии перевода определенный психический творческий процесс. В последнем же издании своей книги о психологии перевода А. В. Федоров упоминает лишь вскольз. Он пишет: «Психология перевода также имеет дело с отношением языка к мышлению, с языковыми образами» (А. В. Федоров. Основы общей теории перевода. М., «Высшая школа», 1968, с. 23.). Языковед Р. Пернес видит психологические моменты перевода в самом процессе научения иностранному языку. Он пишет:

«...В отношении учения о переводе, с другой'стороны, по-видимому, следует учитывать факты подлинного процесса усвоения языка: отсюда -- более психологический подход»(R. Bon De S о u s a Pernes. Categories, Translation, and Linguistic Theory. Doct. diss. Princeton Univ., 1966, p. 55. -- Пер. авт.). Психолог Б. В. Беляев считал, что главной проблематикой психологии перевода является изучение психологических особенностей мышления на родном и иностранном языках и вопросы реализации этих особенностей в переводе.

В статье «Психологический анализ процесса языкового перевода» Б. В. Беляев писал: «Самой главной и основной стороной человеческого общения с помощью языка является то, что часто называют внутренней или смысловой стороной речи, а также и ее смысловым содержанием. Это смысловое содержание, то есть те мысли, которые внешне выражаются средствами того или иного языка, и есть тот «предмет перевода», который следует иметь в виду, когда ставится вопрос о том, что же именно переводится. Следовательно, строго говоря, переводятся не слова, а выражаемые ими понятия и суждения, не тексты, а содержащиеся в них мысли и рассуждения.

Возможность перевода с одного языка на другой нужно понимать поэтому как возможность выражения одних и тех же мыслей средствами двух разных языков. Для процесса перевода с психологической точки зрения характерно переключение мышления человека с одной языковой базы на базу другого языка. А отсюда следует, что языковой перевод нужно считать не особым видом речевой деятельности человека, а особым мыслительным процессом, который лишь основывается на речевой деятельности, но особого вида речи не образует» (Б. В. Беляев. Психологический анализ процесса языкового перевода. «Иностранные языки в высшей школе», вып. II, М., Росвузиздат, 1963, с. 162. (См. также монографию Б. В. Беляева «Очерки по психологии обучения иностранным языкам», М., «Просвещение», 1965, с. 149 -- 161.)).

И. В. Карпов, (См. И. В. Карпов. Психологическая характеристика процесса понимания и перевода учащимися иностранных текстов. «Вопросы теории и методики учебного перевода», М., Акад. пед. наук РСФСР. 1950.) в своих работах относит к психологии перевода изучение ступеней перевода, а 3. А. Пегачева -- анализ смыслового содержания предложения и особенность восприятия и понимания иноязычной речи. Особенно большие возможности в раскрытии психологических закономерностей перевода 3. А. Пегачева усматривала в устном переводе. «При устном, в частности при синхронном переводе, -- писала 3. А. Пегачева,-^ перед переводчиком стоит много чисто психологических трудностей. Основные из них следующие: 1) одновременное слушание и говорение, 2) переключение с системы одного языка на систему другого, 3) возможность лишь однократного восприятия, 4) ограниченные возможности короткой памяти. 5) различные помехи восприятия (темп; восприятие на слух речи, построенной по законам письменной речи; нелогичность речи оратора и т. д.). Естественно, что навык перевода может быть образован успешно и в наиболее короткий срок лишь при условии постепенного и последовательного подключения и последующего исключения трудностей. На каждом этапе обучения перед студентом должна быть поставлена задача преодоления какой-то одной трудности при возможном устранении всех остальных» (3. А. П е г а ч е в а. Некоторые психологические вопросы обучения устному переврду. «Бюллетень коллоквиума по экспериментальной фонетике и психологии речи», № 2, М., изд. МГПИИЯ имени М. Тореза, 1959, с. 128.).

Психологическая проблематика перевода, указанная 3. А. Пегачевой, получила дальнейшее развитие в трудах ряда советских психологов. Некоторые психологические особенности синхронного перевода исследованы, например, в докторской диссертации Б. А. Бенедиктова (См. Б. А. Бенедиктов. Общие и темпоральные особенности устного перевода и владения языками. Докт. дисс. Л., 1972. Тому же вопросу посвящена и работа А. Ф. Ширяева, в которой вопросы синхронного перевода рассматриваются, правда, с лингвистической точки зрения. (См. А. Ф. Ш и р я е в. Синхронный перевод с французского языка. Канд. дисс. М., 1973.)). Проанализировав вопрос замен как между языками, так и внутри одного языка, автор пришел к выводу о том, что осуществление замен в переводе происходит не только на основе нормативных соответствий, но и несет на себе отпечаток опыта самого переводчика. Более того, замены, производимые внутри одного языка, отличаются от двуязычных замен, поскольку теория закономерных соответствий нацеливает на воспроизведение мыслей оригинала на языке перевода, или, другими словами, двуязычные замены при переводе направлены на решение чисто профессиональных задач. Б. А. Бенедиктов указывает, что одноязычный перевод (то есть толкование на одном языке, например на родном, того или иного понятия) может присутствовать в составе «двуязычного перевода» в качестве его компонента. В работе Б. А. Бенедиктова раскрываются также многие другие психологические аспекты синхронного перевода.

Оригинальную психологическую трактовку синхронного перевода можно найти в статье И. А. Зимней и Г. В. Чернова. Авторы установили, что «время совпадающего звучания двух источников составляет в среднем около 70% времени общего звучания (за вычетом пауз), находясь в пределах от 51 до 82%; ...что время «чистой» одновремен-

Несостоятельность теорий, отрицающих возможность адекватного перевода

  Решение вопроса о трудностях перевода в психолингвистическом плане непосредственно связано с решением вопроса о взаимодействии языка, мышления и ориентации переводчика. Позиция исследователя в этом важном и сложном вопросе во многом определяет его понимание переводческого процесса и соответствующее решение переводческих трудностей. Так, если исследователь перевода считает, что мышление всех людей имеет универсальный, общечеловеческий характер, то он будет понимать переводческие трудности в одном плане. Если же он будет полагать, что в мышлении людей, пользующихся различными языками, имеются существенные различия, то в работах такого исследователя процесс перевода и проблема трудностей будут освещаться совершенно по-иному. Развивая далее этот тезис, можно утверждать, что суть вопроса упирается не просто во «взаимонепонимание сторон», а в решение проблемы познания мира, связанной с различием мировоззрений. По этому поводу А. В. Федоров в своем труде «Введение в теорию перевода» отмечает, что именно этим и объясняется ожесточенность происходящих споров по вопросам переводимости. К сожалению, А. В. Федоров не приводит достаточно веской аргументации, которая бы вскрыла всю несостоятельность теории «невозможности перевода» (В последнем издании своей книги А. В. Федоров посвящает этому вопросу целый раздел: «Уточнение вопроса о переводимости и принцип полноценного (адекватного) перевода», см. «Основы общей теории перевода», е..144--154.)

  Условно говоря, нигилистов, отрицающих возможность адекватного перевода, можно разделить на две группы. К первой группе относятся нигилисты из числа «традиционалистов», которые видят в самом акте перевода не более не менее как предательство по отношению к «духу языка». («Traduttori -- traditori!» «переводчики--предатели» -- гласит классическое изречение этой школы.) Исследователь Пауль Гюнтер (Р. F. G e u n t h e г. Faithful Ugliness or Faithless Beauty: the Translator's Problem. In: "The German Quarterly" XXXV, Nov., 1962, p. 504) цитирует следующие слова одного немецкого переводчика, который долгое время переводил Гомера, а затем, разочаровавшись в своей работе, пришел к такому неутешительному выводу: ,,Lieber Leser, lerne Griechisch und werf meine Obersetzung ins Feuer!" («Дорогой читатель, выучи греческий язык, а мой перевод предай огню»). Что и говорить -- оригинальное решение! В прошлом, когда наука о языке и речи была еще только в стадии становления, «ниспровергать» перевод было гораздо легче. Высказанный в свое время В. Гумбольдтом тезис о том, что язык народа есть его дух и его дух есть его язык, впоследствии послужил ему основанием для другого вывода, а именно, что весь перевод представляет собой попытку достичь невозможного. Наряду с В. Гумбольдтом, как известно, такой же точки зрения на перевод придерживались и другие немецкие философы -- Г. В. Лейбниц. А. Шлегель. К отрицанию возможности преодолеть трудности перевода В. Гумбольдт и его сторонники пришли, по-видимому, потому» что они, в конечном счете, в своеобразии каждого языка видели как бы непроницаемую стену.

  Вторая группа теоретиков-нигилистов в области перевода представлена теми логиками и языковедами, которые пытаются обосновать свою точку зрения с помощью философских воззрений. К такой категории исследователей-теоретиков следует отнести У. Квайна (Cм. W. Q u i n е. Word and Object. N. Y. and Ldn., 1960) и Б. Уорфа (См. Benjamin L. W h о г f. Language, Thought and Reality. Selected Writings of B. L. Whorf. Cambridge and N. Y., 1956.). Концепции обоих авторов, в конечном счете, сводятся к попытке доказать, что полноценный перевод с одного языка на другой якобы вообще невозможен ввиду расхождения выразительных средств разных языков. Эту идею У. Квайн подкрепляет своей гипотезой о допустимости в ряде особо трудных случаев нескольких истолкований оригинала. Отсюда и его вывод о неопределенности процесса коммуникации вообще и, следовательно, о неопределенности перевода, поскольку переводчик, выступая в качестве истолкователя смыслового содержания оригинала, из-за этой неясности всегда будет по-разному толковать и, стало быть, переводить текст.

  О неубедительности такой позиции говорит научно обоснованная критика в адрес подобных теорий. Лишь в последнее время появился ряд докторских диссертаций, посвященных развенчиванию теории нигилизма в переводе, не говоря уже о многочисленных научных статьях и монографиях по этому вопросу. Говард Дармштадтер в своей докторской диссертации (См. H. Darmstadter W. V. 0. Quine on Translation. Doct. diss. Princeton Univ., 1967.) с помощью научных лингвистических, психологических и логических доводов доказывает ложность тезисов У. Квайна. Не будем здесь повторять критические доводы и логико-математические выкладки Г. Дармштадтера. Сошлемся лишь на основные тезисы У. Квайна, в которых, как указывает Г. Дармштадтер, У. Квайн пытается доказывать невозможное. Согласно точке зрения У. Квайна, для любых двух языков будут, по крайней мере, две различные системы перевода, которые будут «представлять предложения одного языка в предложениях другого». Причем, указывает У. Квайн, обе такие системы перевода не только будут отличаться друг от друга в деталях, но и по существу. Так У. Квайн «обосновывает» свой тезис о неопределенности перевода (indeterminacy of translation). В основе тезиса У. Квайна лежит, следовательно, анализ тех методов, которые мог бы использовать переводчик при переводе с какого-то неизвестного языка. Г. Дармштадтер указывает, что, для того чтобы читатель смог поверить У. Квайну, последнему прежде всего надо проиллюстрировать те методы перевода, которые может использовать переводчик при переводе предложений. Путем ряда логических доказательств Г. Дармштадтер последовательно, пункт за пунктом, показывает неубедительность и шаткость доводов У. Квайна.

  С. Н. Вейссман (См. S. N. W e i s s m a n. Foundations of a Theory of Transla-tion for Natural Languages. Doct. diss. The Columbia Univ., 1965.) в своей докторской диссертации, написанной в чисто философском плане, также посвящает один раздел доказательству несостоятельности тезисов У. Квайна. Нельзя не согласиться с риторическим вопросом С. Н. Вейссмана о том, что же побуждает У. Квайна отрицать возможность того, что вот уже на протяжении многих веков осуществляется на практике? Если учесть логическую перенасыщенность доводов У. Квайна, а так-же его увлечение абстрактными формулировками, далекими от повседневной теории и практики перевода, то вновь убеждаешься в справедливости вывода С. Н. Вейссмана, считающего, что «наилучший выход из этого парадокса -- сделать предположение, что, рассматривая «радикальный перевод», У. Квайн, по сути дела, рассматривает отнюдь не перевод, а что-то совершенно иное...»(S. N. W e i s s m a n. Op. cit., pp. 255--256.).

  Наконец, из новейших работ по этому вопросу следует отметить вышеупомянутую работу Р. Пернеса «Категории, перевод и лингвистическая теория» (См. R. Per n es. Op. cit. ), большая часть которой также посвящается критике псевдонаучных концепций У. Квайна и Б. Уорфа, и докторскую диссертацию Джона М. Додана «Перевод и значение» (См. J. M. D о 1 a n. Translation and Meaning. An Examination of Quine's Translational Indeterminacy Hypothesis. Doct. diss. Stanford Univ., 1969.). В своей работе Дж. Долан, в частности, показывает, что теория У. Квайна в значительной степени строится на отрицании синонимии как таковой, поскольку У. Квайн, играя на теоретической неразработанности проблем синонимии, фактически сбрасывает со счета и ту «рабочую» синонимию, которой мы неизменно пользуемся в повседневной речи.

  В отличие от логика У. Квайна подход к переводу Б. Уорфа строится не на абстрактных логических рассуждениях, а на неправильном толковании взаимоотношений между языком и мышлением. И. И. Ревзин и В. Ю. Розенцвейг, анализируя концепцию Б. Уорфа, отмечают, что она «сближается с мыслью о непроницаемости языков»(И. И. Ревзин, В. Ю. Розенцвейг. Основы общего и машинного перевода. М., «Высшая школа», 1964, с. 70.). Отстаивая концепцию непроницаемости языков, ее сторонники защищают свою позицию ссылками на то, что реальный мир якобы совершенно по-разному воспринимается людьми, говорящими на разных языках. Рассуждающие таким образом теоретики перевода неправильно интерпретируют существующие взаимоотношения между внешним миром, языком, речью, сознанием, мышлением и поведением.

  Так, например, рассуждая в том плане, что по-русски определенное явление природы после грозы известно под названием радуга, то есть «радужная дуга», по-английски rainbow, дословно -- «дождевая дуга», по-французски arc-en-ciel -- «дуга в небе», по-немецки Regenbogen -- «дождевая дуга», а на амхарском языке kest demena -- «дуга облака», сторонники точки зрения Б. Уорфа делают вывод, что каждый народ на своем языке по-своему «видит» мир и соответственно по-своему мыслит и истолковывает различные объективные явления.

  Увлекаясь «прасмыслом» и «словообразами», сторонники концепции Б. Уорфа забывают о социальной природе речевого общения. Они игнорируют тот факт, что слова, употребляемые в речи, выступают в присущих им современных значениях. Ф. Энгельс писал о подобных увлечениях псевдосемантикой следующее: «Слово религия происходит от геligare (связывать -- Ред), и его первоначальное значение--связь. Следовательно, всякая взаимная связь двух людей есть религия. Подобные этимологические фокусы представляют собой последнюю лазейку идеалистической философии. Словам приписывается не то значение, какое они получили путем исторического развития их действительного употребления, а то, какое они должны были бы иметь в силу своего происхождения» (К. Маркой Ф.Энгельс. Соч. Изд. 2-е. М., Госполитиздат, 1961, т. 21, с. 293.). Подчеркивая «проясняющую» роль словоупотребления в речи, Ф. Энгельс, однако, отнюдь не имеет в виду, что слова вообще лишены внутреннего образа. Этимология некоторых слов легко прослеживается по их корням и вполне соответствует современному значению слова. Ф. Энгельс обращал внимание на принципиальное различие между этимологической основой слова, которая передается в значении слова, и всякими необоснованными ссылками на прасмысл. Конечно, процесс приобретения словом новых значений, перехода слов в иной лексический пласт (например, из сленга в разряд общеупотребительных слов) происходит не сразу, не в один день или год. Следует также указать, что в концепции Б. Уорфа, в основе который лежит идея «непроницаемости» языков в связи с особым видением мира каждым народом, не учитывается сама социально-коммуникативная природа общения посредством языка. Именно на этот момент обращает свое внимание Р. Браун в своей работе «Слова и вещи» (См. Roger Brown, Words and Things. Glencoe, 1958,). В главе «Лингвистическая относительность и детерминизм» Р. Браун весьма убедительно доказывает неприемлемость теории Б. Уорфа и подчеркивает, что в силу общесоциального характера приобретаемых человечеством знаний названия различных предметов и явлений составляют в разных языках основную часть словарного фонда. Этот словарный фонд главным образом и используется в языке. Следовательно, резюмирует Р. Браун, между различными языками существует взаимная переводимость (mutual translatability) (I b id., p. 232.).

  Р. Браун заявляет, что нет никаких оснований предполагать, что «взгляд на мир» индейца иной, чем миропонимание американца, а миропонимание американца и немца принимать за одно и то же, несмотря на существенные различия в данных языках. Мы вполне согласны с выводом Р. Брауна о том, что «различия в материальной культуре и социальных обычаях отнюдь не ведут к различию в психологии человеческого познания» (I b i d- p. 233,). Кроме того, Р. Браун выступает против метода буквализма как приема доказательства различия в мышлении людей под влиянием языков и предлагает «переводить свободно». Это совершенно справедливое замечание, если учесть, что буквальный перевод является особым видом учебного перевода, предназначенного для узконаправленных (учебных) целей, и ни в коей мере не отвечает требованиям адекватного (профессионального) перевода. И, наконец, последний довод Р. Брауна сводится к тому, что наличие в том или ином редком языке особых слов, для перевода которых на другие языки необходимо строить целые фразы, показывает ту большую, быть может, особую роль, которую эти явления играют в жизни данного народа. Кроме того, здесь очевидно и то, что нельзя автоматически сводить слова-понятия в одном языке к отдельным словам в другом.

  В языке каждого народа в силу ряда особых исторических, географических или этнографических условий некоторые области материальной или духовной сферы жизни представлены соответственно большим или меньшим числом слов и слов-понятий и разной степенью их классификации.

  Для целей объяснения перевода, однако, важно не забывать тот факт, что в целостном высказывании отдельные категориальные различия как бы нейтрализуются. В английском языке в США, к примеру, для передачи понятия «автомашина» используется много сугубо американских слов. Это такие слова, как limousine, sedan, hardtop, compact, convertible, station wagon и т. д.. которых может и не быть в другом языке. Но разве это означает, что данные понятия нельзя передать в целостном высказывании? Отнюдь нет. С другой стороны, в эскимосском языке, скажем, гораздо больше слов, характеризующих свойства снега, чем в английском языке. Спрашивается, следует ли из этого, что если в каком-то определенном языке нет тех или иных слов-понятий, то они вообще невыразимы на другом языке? Ответ надо дать отрицательный: в случае необходимости, на каком бы языке люди ни говорили, они вполне могут выделить и передать на своем языке семантические признаки предметов и явлений действительности.

  Таким образом, при рассмотрении вопроса о фактическом или потенциальном развитии лексики национального языка, следует иметь в виду, что новые слова и понятия появляются в языке не только тогда, когда в том уже возникла реальная необходимость (хотя такой способ и является обычным способом новообразований), но иногда и просто в результате определенного эмоционально-психологического воздействия или в результате словотворчества писателей, поэтов, журналистов, специалистов в области науки и техники, переводчиков. По нашим наблюдениям, такое воздействие бывает двух видов -- произвольное и непроизвольное. Рассмотрение вопроса о развитии национальной лексики, таким образом, вплотную подводит нас к выявлению самой природы слова, и прежде всего коммуникативных особенностей слова с точки зрения перевода. Этому вопросу и посвящается следующий раздел.

Под социально-коммуникативной способностью слова мы имеем в виду способность слова функционировать в речи в качестве неотъемлемого компонента общего процесса коммуникации. Попадая в разные речевые ситуации, слово получает и несет определенную социально-коммуникативную нагрузку. Эта нагрузка не распределяется равномерно на все слова. Оперативно используемое нами в разговорной или письменной речи количество слов несравнимо меньше, чем их общее число. Этот запас известен в методике обучения иностранным языкам под названием «речевой актив»".

К переводу сообщений и устному (синхронному, последовательному) переводу этот вывод имеет самое прямое отношение. Для переводчика важно хорошо знать наиболее употребительны ев речи слова и их часто реализуемые значения. Вот один весьма примечательный факт. По свидетельству Г. Уоррела (Н. R. W а г г е 1. A Science of Human Behaviour. Cleveland, 1962, p. 157.), 500 наиболее часто употребляемых в английском языке слов имеют, по меньшей мере, 10 тыс. постоянно реализуемых в речи значений. Переводчику, таким образом, прежде всего следует обращать внимание на многозначную природу слова. Именно этот факт и создает неисчислимое количество трудностей для исследователей машинного перевода, так как они не в состоянии втиснуть в прокрустово ложе своего «словаря-программы» все поистине безграничное многообразие оттенков человеческих мыслей, чувств и ассоциаций, которые по-настоящему может понять и оценить только творчески мыслящий человек. Образно говоря, контекст является своего рода фильтром, который всякий раз играет свою особую роль, проясняя и конкретизируя значение слова, создавая вокруг него определенный круг ассоциаций. В справедливости данного суждения приходится убеждаться особенно при переводе таких слов с широкой полосой значений, как facilities, background, amenities, community, development, care, welfare, intelligence, identification, rehabilitation, institution, gap.

Интересно отметить, что интенсивное развитие словарного состава английского языка в США и Англии за последние годы объясняется не столько развитием новых областей науки и техники, появлением новых терминов, изобретений и технологических процессов -- традиционный способ обогащения языка, -- сколько за счет проникновения в английский язык слов-понятий и названий из области рекламы, «массовой культуры» и других сфер.. Остановимся на этом явлении подробнее.

Каждому известно, что в жизни любого общества постоянно возникают все новые, непредвиденные ситуации и явления, а вместе с ними появляется и необходимость их языкового описания. Описания всего нового можно достигнуть или путем создания новых слов, или путем использования старых, но уже в новых значениях. Следовательно,. неизбежно приходится нарушать установившуюся в речи: нормативность в употреблении некоторых слов. Теперь,. если учесть, что наша речь в значительной мере состоит из. готовых форм (клише), то случайная удачная аномалия, некоторое нарушение норм грамматики, нестандартное, оригинальное построение фразы -- все это неизбежно привлекает к себе внимание, а сама новизна таких слов или фраз. способствует их распространению в языке.

Экспериментирование с языком особенно усилилось в. последние годы в США. По нашему мнению, на языке американской рекламы легче всего можно показать ту вполне очевидную, но часто забываемую нами истину, что для переводчика способ реализации речевого акта является не менее важным, чем сама передача смыслового содержания. На этот факт уже давно обратили внимание советские и зарубежные исследователи (См. научно-популярную брошюру А. А. Леонтьева «Языкознание и психология», М., «Высшая школа», 1966, с.,51 -- 54. В этой брошюре автор обращает внимание на еще не изученные «резервы» языка рекламы в области намеренного воздействия на поведение человека. См. также М. Pei, "The Wonder World of Advertising",. in: "Double-Speak in America", N. Y., 1973, и монографию «Психолингвистические проблемы массовой коммуникации», М., «Наука», 1974.). За счет каких же факторов в языке рекламы появляются все'новые и новые слова? Во-первых, это искусственное создание рекламных названий для товаров. По свидетельству М. Пей, ежегодно Патентное бюро США регистрирует более 20 тыс. фирменных названий (brand names). Некоторые из этих названий оказываются настолько удачными, что впоследствии быстро попадают в словарный состав языка. Примером могут служить такие теперь уже узаконенные в английском языке слова, как scotch tape -- клейкая лента, скоч, cellophane -- целлофан, nylon -- нейлон, linoleum -- линолеум, thermos -- термос. В языке рекламы во многих случаях новые слова представляют собой намеренно искаженное написание или произношение общеизвестных английских слов: secureance (вместо security), flavoritic (вместо flavorful), wheaties (вместо wheat), friskies (вместо frisky), mony (вместо money), cornfetti (вместо confetti) или искусственное образование таких слов: hydramatic, fordomatic, ultramatic, dippity-do, systemetrics, Versitron, adaptronics, longetro-nics, technigraphics. Во-вторых, чтобы вызвать большее доверие к изделиям фирм, в качестве названий товаров нередко используются имена исторических деятелей: Веn Franklin -- карандаши, Lincoln -- ткани, Martha Washington -- косметические изделия, Robert Burns -- сигары.

Мифология также является одним из источников многих рекламных названий: Trojan -- одеяла, Pandora -- женское белье. Следует отметить, что подобные же тенденции развиваются и в рекламном языке других стран. Например, советская реклама также широко использует искусственно придуманные слова-названия: пистоль (порошок для чистки), посудомой, самоблеск и т. д.

Подобная практика наименования предметов используется не только в рекламе, но и в науке и технике. Ср.:

Apollo -- «Аполлон» (космический корабль), Blue Scout -- «.Блу Скаут» (ракета-носитель), Janus -- «Янус» (пилотируемый космический корабль), Gemini -- «Джеминай» (космический аппарат).

Нередко рекламные слова-названия заимствуются из лексики общеобиходного словаря. В отличие от специальных исторических, мифологических и других подобных названий слова-названия, заимствованные из обычного словаря, обладают тем преимуществом, что они всем хорошо известны. Вот ряд примеров такого плана: Arrow -- рубашки (от слова arrow -- стрела). Carnation -- .молоко (от слова carnation -- гвоздика). Иногда для тех же целей заимствуются иностранные слова: Antonio у Cleopatra -- сигары, Richelieu -- драгоценности.

Многие слова-названия, используемые в языке американской рекламы, представляют собой специально «изобретенные» слова: spic and span -- средство для чистки.

Наконец, следует отметить, что многие фирменные и рекламные названия изделий были специально придуманы так, чтобы уже само название давало исчерпывающую характеристику особенностей рекламируемого товара: Kools-ментоловые сигареты (уже в названии передается идея прохлады), endurance -- масляные краски (в названии подчеркивается стойкость красок).

В-четвертых, в языке рекламы существует множество сокращенных слов-названий: вместо полного названия Coca-cola (напиток «кока-кола») американцы просто говорят Coke, вместо Lucky Strikes (сигареты) -- luckies, вместо Chevrolet (модель автомашины) Chevy, вместо Budweiser (пиво) -- Bud.

Разумеется, подобное пристрастие американцев к сокращениям берется на вооружение специалистами США в области рекламы. В последнее время в американском варианте английского языка появилось множество кратких слов.

Грамматические особенности языка рекламы крайне своеобразны. В языке рекламы грамматика как бы уходит на второй план, поскольку главное в рекламе -- достижение смыслового и эмоционального эффекта. Сравнительная степень в языке рекламы вопреки нормам грамматики может оказаться, и часто действительно оказывается, без сравнения: в радио- и телерекламах постоянно можно слышать фразы типа -- this (product) is faster, better, longer, stronger. Более того, иногда в таких случаях используются сравнительная и превосходная степени даже у существительных, хотя, согласно грамматическим правилам, степень сравнения у существительных совершенно невозможна: coffee-er coffee, it's the peanuttiest butter, it's the macaroniest taste.

Очень часто в языке рекламы используется превосходная степень, а также другие определения-стереотипы. Продукция в рекламных объявлениях в США неизменно рекламируется как «наилучшая». Вот стереотипный набор эпитетов непомерного восхваления: the best -- наилучший, America's best -- лучший товар во всей Америке, America's only -- только в Америке и т. д.

Новшества можно найти не только в сфере употребления рекламных слов-названий, но иногда преднамеренно ломается и сама структура предложения. Buy the now car! -- Покупайте современный автомобиль! You've got the now lookl -- Вы выглядите модно! She's got the now hair-do! -- У нее самая модная прическа! Здесь наречие now несколько необычно употребляется вместо необходимого прилагательного modern. Или еще пример: Us Toreyton,smok-ers would rather fight than switch. -- Мы, кто курит сигареты Торитон, скорее будем драться, чем перейдем на другую марку. Здесь us употребляется вместо we. В ряде случаев подобная ломка речевой нормы приводит к появлению весьма оригинальных конструкций. Несомненно, что количество рекламной лексики возрастало бы в еще больших темпах, если бы она всегда была достаточно понятной. Однако, учитывая искусственный характер таких новообразований, не удивительно, что они обычно оцениваются как слова с низкой коммуникативной способностью.

Чтобы повысить коммуникативную способность рекламной лексики, в языке американской рекламы используются крылатые слова, поговорки, фразеология типа: is as an apple of one's eye -- как зеница ока, after his own heart -- no душе, bag and baggage -- со всеми пожитками, wild-goose chase -- скачки на лошадях гуськом.

Вопрос о том, насколько эффективны рекламные клише с точки зрения их воздействия на человека, пока еще остается открытым. Следует признать, что наряду с сомнениями в оценке их воздейственной силы имеются и положительные суждения на этот счет. Так, Е. Л. Лагеруолл по этому поводу пишет: «В борьбе с неврозом клише во многих случаях мы находим такое лекарство, которое хуже болезни. Те замены, которые мы ищем вместо оборотов типа холодный, как лед -- as cold as ice, не употребляются столь же свободно в языке по той простой причине, что в других > употребляемых нами фразах нет той же образной Бездейственности. Следовательно, необходимо обновлять старые слова и фразы, которые, подобно фольклору, завещаются от одного поколения другому» (Е. L. L a g e r w a 1 1. What's So Bad About Cliches? In:"Advertising Agency", Nov. 1953. p. 108. -- Пер. авт.).

М. Борисова (М. Борисова. Муки слова. «Лит. газ.», 1971, №29.) в статье «Муки слова» утверждает, что клише сохраняют свою экспрессию. Она обращает внимание, в частности, на то, что в общенародном языке штампами становятся именно те обороты, которые сперва были примерами удачных находок, оригинальных лексических построений. В связи с этим, полагает М. Борисова, следует считать малоубедительным тезис о том, «будто устойчивые словосочетания самой своей повторяемостью исключают эмоциональное их восприятие».

Использование экспрессивных речевых штампов в языке рекламы США подтверждает слова М. Борисовой. Более того, составители массовых рекламных текстов, лозунгов, заголовков, повторов, каламбуров как раз и стремятся к тому, чтобы фирменное название, продукции служило своего рода условным рефлексом и автоматически вызывало в сознании читателя соответствующий образ.

Таких фраз-клише в современной рекламе США буквально необъятное количество. Приведем лишь несколько примеров.

Рекламная фраза-клише на английском языке (в США)	Область и предмет рекламирования	Примерный перевод на русский язык
Good to the Last Drop. Ask the Man Who Owns one. Fresh-up with Seven-up. Coke is the real thing. Put a tiger in your tank! Come alive! You're in the switched-on generation!	Кофе фирмы «Maxwell House» Автомобиль марки «Packard»   Напиток «Seven-up» Напиток «Соса-cola» Бензин (разных фирм) Обращение к «человеку с улицы»	Вкусный до последней капли. Спроси (об этой автомашине) человека, у которого она уже имеется (подразумевается положительная оценка качеств такой автомашины) Освежитесь (напитком) «Севен-ап». «Кока-кола» -- стоящий напиток. Заправьте ваш бензобак лучшим бензином. Веселее! Вы же принадлежите к новому поколению!

Язык подобных лозунгов весьма остроумен и изобретателен, хотя, к сожалению, эта изобретательность не всегда идет ему на пользу. Вот некоторые примеры того, как слово может обесцениваться под влиянием рекламы. .

Допустим, что надо внушить как можно большему числу людей мысль о том, что какой-то фильм следует посмотреть. Какие варианты здесь возможны?

Первый и в общем самый обычной способ -- это просто изложение определенной информации в форме повествования. Так, по-английски эту мысль можно выразить следующим образом (Большая часть приводимых нами примеров заимствуется из раздела объявлений газеты "The New York Times" (1970 -- 1972 гг.):

the film is funny; very funny; it is the funniest; it is laughable; it's comic; it's a laugh-provoking film; it's jolly; it's gay; it's joyful (joyous); a real laugh; good-humoured! it's mirthful; it's real fun; one of the best and funniest movies ever; a fun picture; a very joyous experience! и т. д. или, другими словами, в данном случае используется спокойный, лаконичный стиль.

Несколько меняя структуру речевых построений, можно еще более усилить Бездейственность. Это -- второй способ. В таком случае рекламный стиль языка будет несколько иным:

it's an awfully funny film; it's a laugh-filled film; the film is too funny for words; it's a (good) laugh-filled entertaining film; it's amusingly funny; it's so funny I couldn't stop laughing; it's so funny you wouldn't stop laughing; it's a funny comic film; it's a truly funny film; the film is the funniest performance (I've ever seen, you'll ever see); it's wonderfully funny; it's not a film, it is a funny show; a laugh-getting film; a tremendously funny film; it is a movie going experience; laughter and fun; it is a modern master of fun; it is a hard show to beat for its comism; it is terribly funny; it is sharp and incisive humor; the gayest show in town; fast and funny; it is funny (real and touching); it's a fun-filled film, it is really amusing; funniest movie in years; funniest movie I've seen this year; fun and fantasy in a double- delight show! Reminds you of Chaplin; one of the major movie surprises of the year.

Третий способ привлечения внимания к той же самой мысли можно назвать способом, направленным на достижение наибольшего естественного коммуникативного эффекта. При такой ориентации авторы -- создатели рекламных фраз пытаются «подкрепить» Бездейственность языка не только путем обычных приемов усиления экспрессии (использование образных средств, метафор, синонимии и т. д.), но и о помощью специальных приемов манипулирования языком (лексикой и грамматикой). В случае нарушения языкового чувства меры создаваемые таким образом фразы приобретают весьма искусственный характер. В-результате возникают построения типа:

the film is an orgy -- so funny it isl it is a comic nugget of a film; it's a welcome bundle of fun (of merriness, of laughter, of joy); all film is jokes by the yard! the film is a smash-hit fun; it is so funny it had me crying with laughter; it is side-splitting; it is so funny it'll cause your sides to ache; it is very, very, very funny! a kind of laugh-in (for the broad public); it will give you the funniest evening imaginable; a beautiful (black) comedy; an (evil) film filled with perversely funny humor; has humor, vitality; its effect on the audience is overwhelming; a (colorful) laugh-provoking spectacle.

Четвертый способ, направленный на еще большее усиление коммуникативного эффекта, можно назвать «императивным». Сообщение информации в повелительной форме -- излюбленный прием американской рекламы. Читателю рекламного объявления вместе с информацией как бы исподволь тут же сообщается, что он должен делать:

why, it's a real fun, want real fun -- see it; truly funny -- by all means go see' it; You'd better go see it -- it's funny (it's brilliant); mark it must seel real fun; classic comedy, by all means go! the hysterical heroes in their biggest laugh hits, we recommend it; truly a masterpiece, real fun, unthinkable for any one not to see it; don't let the titles throw you! what a delight to laugh out loud at sex, you cannot afford to miss it; dazzlingly surrealistic and explosively funny, a masterpiece not to be missed; a rousingly funny comedy takes off in wild flight, see it; a delightfully spicy spoof, it's a must; bouncing and beaming, tremendous humor, see it; a joy to see, must be seen by anybody who really enjoys funny movies.

И, наконец, пятый способ выражения той же мысли с помощью языка рекламы характеризуется стремлением к достижению максимального эффекта. Создается впечатление, что составители подобных рекламных текстов стремятся не столько к сообщению определенной информации, сколько к тому, чтобы поразить, ошеломить читателя рекламного объявления. Так, вместо того чтобы использовать обычный человеческий язык, в рекламных объявлениях сплошь и рядом можно встретить такие вычурные описания фильма как:

wildly funnyl hilariously funnyl the film is devilishly funnyl it'll keep you laughing all the way to doomsday; it's all as mad comics will have it; it's a screamingly funny film; it is a murderously funny movie; it's a savagely witty film; the film is explosively funny, beautifully done! devastatingly funnyl a triumph! a rip-snorter! so funny you laugh till you cry; leaves you helpless with laughter; eye-popping! mind-boggling! the most delightful funny film I have ever seen! howlingly funny; it's "Lenny" with fangs took the enamel off my teeth.

О чем же свидетельствуют все эти способы? Они показывают, что для характеристики фильма как интересного, смешного в речи могут использоваться как вполне естественные фразы, так и несколько надуманные, но тем не менее вполне приемлемые в условиях функционирования рекламы в США. Оказывается, фильм может быть murderously funny -- убийственно смешной, savagely funny -- дико смешной более того, он может быть devilishly funny -- дьявольски смешной, и если ты, зритель -- покупатель билета еще сомневаешься в том, что после просмотра такого фильма будешь смеяться до тех пор, пока не скончаешься it'll keep you laughing all the way to doomsday, то рекламная фраза типа it's all as mad comics will have it -- фильм придется no вкусу даже сумасшедшим комикам, видимо, должна окончательно развеять любые сомнения. Столь вычурные языковые построения, наблюдаемые в языке американской рекламы, с тревогой указывает Р. Бейкер (См. R. Baker. Observer: American is Cheap Talk. "The New York Times", 1970, Sept. 15.), ведут к девальвации слова., к засорению языка маловразумительными словами-пустышками.

Данные наблюдения над особенностями языка рекламы для нас особенно интересны, с точки зрения перевода, так как показывают не только богатые возможности контекстуальной синонимии в широком смысле слова, но и поразительные возможности различных способов описания одних и тех же ситуаций.

Для нас важна сама возможность варьирования словом. Не секрет, что порой начинающие переводчики спешат объявить то или иное иноязычное слово или выражение непереводимым и тут же калькируют его, тогда как на самом деле они не проверили десятки иных, вполне возможных речевых построений, передающих ту же самую мысль. В отходе от канона, привычных, стандартных приемов решения переводческих задач-проблем тоже проявляется своеобразный талант переводчика-профессионала. Лев Озеров в статье «Выбор и предпочтение», на наш взгляд, очень удачно формулирует эту мысль. Автор задается вопросом о том, какими путями идет обновление поэзии и отвечает:

«В художестве важно не только научиться. Важно не научиться. Не научиться бывает подчас трудней. Нарушить стандарт, отвергнуть шаблон. Не принять общепринятого» (Л. Озеров. Выбор и предпочтение. «Иностранная литература». 1972, № 2, с. 211.).

То же самое можно сказать и про деятельность переводчика. Под выбором адекватных средств выражения подразумевается не только употребление так называемых постоянных соответствий, которых, кстати говоря, может и не существовать в языке перевода, но и нахождение другого способа перевода, а также создание нового равноценного речевого построения при отсутствии словарных соответствий. Другими словами, переводчик должен владеть методикой поиска адекватных средств выражения заданной мысли, техникой нахождения нестандартных решений, особенно в трудных проблемных ситуациях. В памяти переводчика-профессионала хранится большое число уже проверенных словарных соответствий, но в процессе перевода он должен принять наиболее точные, стилистически верные решения.

Переводчики на своем опыте знают, как трудно иной раз точно воссоздать смысловое содержание как отдельной «единицы мысли» (например, выражаемой словосочетанием), так и всей мысли (заключенной в предложении).

Слово, подвергаясь различным реализациям в акте общения, тем самым проявляет свою социально-коммуникативную функцию. По образному выражению лингвиста Т. С. Элиота (Цит. по: "Time", 1969, Sept. 19.), слова в речи нередко «гнутся, ломаются и трескаются под давлением». В результате распространения и воздействия средств массовой информации и- различных психологических давлений на язык в настоящее время новообразования типа эвфемизмов интенсивно проникают во все сферы разговорного и литературного языка. Особенно сильно распространились эвфемистические тенденции в английском языке в США, где реклама и бизнес действительно без всякого стеснения «ломают» язык на свой лад. Не удивительно поэтому, что некоторые американские лингвисты даже предлагают различать два языка -- «язык фактов» (fact language) и «язык идей» (idea language), причем последний, по их мнению, вполне может использоваться в целях, противоположных истинной природе коммуникаций: не для выражения мысли, а для маскирования ее. Исследователь Дж. Вагнер (См. G. Wagner. On the Wisdom ot Words. Princetbn (New Jersey). 1968.) указывает, что когда человек, например, без конца слышит (или читает) фразы, в которых сообщается информация типа: coca-cola refreshes you best -- кока-кола -- наилучший освежающий напиток, то есть информация, далекая от действительного положения вещей, то в результате смысл фразы рушится. А это, в свою очередь, приводит к тому, констатирует Дж. Вагнер, что многие американцы постепенно утрачивают веру в язык, убеждаясь в том, что «слова ненадежны» (words are tricky).

По мнению А. В. Кунина, эвфемизм -- явление «широкого социального порядка». «К эвфемизму, -- пишет А. В. Кунин, -- прибегают всюду, где необходимо завуалировать, смягчить, ослабить то или иное слово или выражение» (А. В. К у н и н. Английские идиомы. Изд. 3-е. М., Учпедги», 1937. с. 16.) Особенно широко эвфемизмы используются в языке рекламы, в сленге и в профессиональном жаргоне (shop talk).

Для переводчика очень важно знать об особенностях употребления эвфемизмов в языке, чтобы правильно оценить роль подтекста, особенно при переводе публицистических материалов или художественной литературы.

Например, ломбардные лавки (pawnshops) в настоящее время в рекламных объявлениях в США все чаще называются уже не лавками, а компаниями ювелирных изделий и по представлению займов (loan and jewelry companies). Гитарист (guitarist) предпочитает называть себя не гитаристом, а художником по звукозаписи (recording artist; entertainer); певец (singer), известный лишь по выступлениям в ряде местных или частных клубов, предлагая свои "услуги, например, театру, говорит о себе как об артисте эстрады (showman, entertainer, performer). Ранее использовавшиеся автомашины многие годы в США просто назывались used cars или second-hand cars, однако теперь дельцы, занимающиеся перепродажей автомашин, все чаще рекламируют старые автомашины не как ранее использовавшиеся (used cars), а как автомашины, ранее находившиеся во владении (pre-owned cars). В соответствии с такого рода рекламой особый эвфемистический язык проникает буквально во все области жизни. Так, чтобы не называть вещи своими именами, упоминая рынок на американских биржах, теперь уже не говорят спад (fall), а затишье в деловых операциях (easing) или, как высказываются маклеры Уолл-стрита, происходит корректировка курса акций (correction is made) или перенастройка (adjustment, technical correction). Удивительно, что техническая корректировка (technical adjustment, correction) непременно происходит тогда, когда на бирже имеет место спад курса акций, а не повышение. Чтобы избежать слов, рисующих удручающую картину состояния капиталистической экономики, чтобы не употреблять такое, скажем, понятие, как, 'хроническая инфляция' (chronic inflation), некоторые экономисты «поправляют» состояние экономических дел просто-напросто путем применения эвфемизма-синонима для слова инфляция -- gradual increase in prices and wages -- постепенный рост цен и зарплаты. Биржевой бум, как известно, часто сопровождается резкой депрессией (depression, bust); чтобы не употреблять столь -«неприятные» слова, был изобретен эвфемизм business cycle -- цикл деловой активности, который, разумеется, может «несколько» спадать или усиливаться. Даже традиционное, вековое экономическое понятие спрос и предложение (supply and demand) теперь все чаще подменяется таким абстрактно звучащим термином как регулируемые цены и заработная плата (administered prices and wages). Судя по языку эвфемизмов, бюджет во многих западных фирмах теперь нельзя перерасходовать (budget overrun), бюджет всегда сам по себе растет или увеличивается (budget growth, budget increase), дабы директора концернов не показались неумелыми руководителями.

Следуя этой «логике», директор-растратчик фирмы оказывается уже совсем не растратчик, а всего-навсего negative saver -- негативный накопитель (!) денег. Бедные (the poor) в современном капиталистическом обществе, судя по эвфемистической лексике, уже совсем не бедные: в экономической печати они сперва превратились в очень нуждающихся (the neediest), затем просто в нуждающихся (the needy, the ill-provided), затем в людей, лишенных благ (the deprived), потом в социально обездоленных (the socially deprived), затем в малопривилегированных (the underprivileged), а позже в попавших в менее благоприятные жизненные обстоятельства (the disadvantaged) и, наконец, в малообеспеченных (low-income people).

Неоправданное использование эвфемизмов в отдельных случаях (в сфере классификации профессий и т. д.) приводит к употреблению в английском языке весьма необычных слов-названий. Вот ряд примеров.

Существующие названия	Перевод на русский язык	Встречающиеся новые названия	Перевод на русский язык
boarding house	пансионат	guest house (Вг.)	дом для гостей
beauty-shop operator	работник парикмахерской	beautician	косметолог
automobile mechanic	автомеханик	automobile internist	специалист по устройству двигателя. автомашины
gypsy cab driver	водитель-таксист, который не входит в общегородской профсоюз работников такси (букв. водитель «дыганс-кого такси»)	non-medallion cab driver	водитель такси, не имеющий общегородского регистрационного полицейского знака (на дверце машины)
garbage collector	уборщик мусора	sanitation engineer	инженер по вопросам санитарии
rat-catcher	человек, устанавливающий ловушки для крыс	extermination engineer	специалист по истреблению грызунов
salesman	торговец, коммерсант	field representative	представитель торговой фирмы на местах
dog-catcher	человек, занимающийся ловлей диких (бродячих) собак	animal welfare officer	сотрудник по вопросам охраны животных
janitor	сторож; уборщик	custodian	работник службы охраны
stool pigeon	доносчик, осведомитель	police informant	полицейский информатор
boycott	бойкот	cease to purchase	прекращение купли
cooling-off	период выжидания, «охлаждения страстей»	period of reconsideration	период переоценок
fire	уволить (с работы)	remove	«удалить» с места работы
dispute	(трудовой) спор	difference	различие во взглядах
exploit	эксплуатировать	use without reward	пользоваться чьими-л. услугами без вознаграждения
feather-bedding	искусственное раздувание штатов	using excess employees	использование услуг дополнительных служащих
lockout	локаут	business moratorium	мораторий в деловой деятельности

scab, strike breaker	«скэб», штрейкбрехер	substitute, non-certified worker	замена, услуги рабочего, не получившего официального разрешения на работу
sit-down strike	сидячая забастовка	work cessation on premises	прекращение работы в помещении
strike, walkout, work stoppage	забастовка, прекращение работы	work cessation	прекращение работы
sweat shop	цех (предприятие) , в котором существует потогонная система труда	abnormal requirement	чрезмерные требования

Что же получается? Можно ли согласиться с тем, чтобы, скажем, такие насыщенные пафосом классовой борьбы английские слова, как boycott, exploit, lockout, scab, strikebreaker, sit-down strike, sweat shop, заменялись столь безжизненными суррогатами, лишенными эмоциональной окраски, как cease to purchase, use without reward, business moratorium, substitute, non-certified worker, work cessation on premises и abnormal requirement?

Вспомним, как внимательно и принципиально относился к политической терминологии В. И. Ленин. Понятие sweat trades В. И. Ленин (Данные примеры перевода политической лексики В. И. Лениным мы заимствуем из канд. дисс. А. Д. Кононюка «Перевод В. И. Лениным безэквивалентных общественно-политических терминов с английского языка на русский», Киев, 1973.) удачно перевел как потогонные производства, а термин sweating system как система вышибания пота. Наполненный классовым содержанием термин lockout В. И. Ленин перевел с помощью русской кальки локаут, отказавшись от ряда других известных в то время неточных вариантов перевода (прекращение работы хозяевами, хозяйская стачка, стачка хозяев, стачка предпринимателей) .

Дававшиеся ранее варианты перевода для слова lockout как бы ставили в один ряд борьбу рабочего класса за свои экономические права с эгоистичными мерами хозяев, проводимыми с целью дальнейшей наживы. В. И. Ленин видел нейтрализующее действие подобной терминологии и потому для слова lockout предпочел русский вариант-кальку локаут (А. В. Федоров, характеризуя работу В. И. Ленина над переводами, отмечает: «Требуя смысловой точности (особенно в передаче слов, выражающих основные понятия той или иной концепции), будучи беспощаден к'ошибкам, вызванным неграмотностью, Ленин далек от требования буквальности в передаче содержания трудов Маркса и Энгельса -- будь то перевод или изложение их». См. А. В. Федоров. Основы общей теории перевода, с. 110.)). Теперь же некоторые современные буржуазные экономисты пытаются выбить революционный дух, присущий отдельным английским словам, относящимся к стачечной борьбе, путем намеренного затушевывания и ослабления их семантики и, следовательно, их Бездейственности.

Из приведенных примеров видно, что эвфемизмы -- очень сложное и противоречивое явление в языке. В ряде случаев их использование кажется вполне правомерным. Так, в художественной литературе эвфемизмы -- эффективное стилистическое средство для писателей, которые прибегают к нему с целью оживления языка персонажей. Во многих случаях эвфемизмы, пожалуй, уместны в медицине, иногда вполне возможны в языке современной дипломатии.

С другой стороны, когда эвфемизмы берут себе на вооружение отдельные мастера рекламных дел, то это, по словам У. Сэфайера (См. Вводную часть в кн.: W. S a f i r e. The New Language of Politics, N. Y.. 1966.), приводит к тому, что многие фразы-лозунги и слова оказываются непонятными даже для самих носителей английского языка.

Таким образом, мы видим, что важнейшая особенность речи состоит не только в том, что речь имеет, по словам Канта, «обозначающую способность», но и в том, что она непосредственно связана с социальными условиями. Слово же выступает в качестве основного элемента языка и может иметь, как уже отмечалось, различные значения в зависимости от той или иной ситуации. Многообъемный характер слова отнюдь не случаен, поскольку именно в этом находит отражение обобщенный характер связи между словом-понятием и реальным миром. Следовательно, в слове-понятии находят выражение самые существенные наши представления о данном реальном объекте.

Отсюда для переводчика вывод: следует усваивать не только главное значение слова, но и второстепенные значения, которые как раз и реализуются в различных речевых ситуациях. Упор, стало быть, надо делать на усвоении всего круга значений слова или с л о в а-понятия,и тогда ни одно из значений и ни один из оттенков мысли не ускользнет от внимания переводчика. О важности передачи каждой «единицы мысли» оригинала в переводе мы убедимся в следующем разделе.

Единица перевода и проблема качества перевода  

Чтобы полностью воссоздать все особенности оригинала, переводчик должен передать не только мысль в отдельных общих чертах, но и нюансы мысли. Как с теоретической точки зрения, так и в практическом плане данную проблему, по нашему мнению, можно свести к проблеме адекватного перевода микроконтекстов в виде отдельных слов и словосочетаний, которые, входя в состав предложения, тем самым образуют единое смысловое целое. Точность перевода как отдельных частей текста, так и всего текста в целом, собственно говоря, и определяет качество перевода.
  В процессе перевода переводчик-профессионал интуитивно делит текст на отдельные «отрезки мысли». Правильность или неправильность такого деления непосредственно может сказаться на качестве перевода. Допустим, что некоторые из них выбираются переводчиком неправильно. К чему это приведет? Это приведет к неправильному толкованию роли отдельных лексических единиц в тексте и, следовательно, к ряду ошибок.
  Процесс перевода текста развертывается постепенно, а если предложение длинное, то переводчик непременно разбивает его на ряд частей и работает над каждой частью отдельно. Работая над полноценной передачей на другой язык отдельных «единиц мысли», переводчик уделяет большое внимание решению проблем перевода на уровне слова. Вот почему выделение единиц перевода -- это не только теоретический, но и практический вопрос.
  Решение вопроса о единице перевода является той областью, где и поныне ломаются копья представителей различных школ и направлений переводческой мысли. Остановимся на этом подробнее.
  Некоторые теоретики перевода, точки зрения которых даже трудно ассоциировать с какой-либо школой, полагают, что единицей перевода является слово. Особенно ревностно эта точка зрения в свое время отстаивалась теоретиками перевода Библии и другой религиозной литературы, которые были искренне убеждены в том, что любой отход от «слова божьего» -- это кощунство. Акцент на выборе слова как единицы перевода ставился и в более позднее время (Интересный исторический обзор по проблеме единицы перевода можно найти в работе F. R. Amо s. Early Theories of Translation. N. Y., 1920. Из советских монографий, затрагивающих этот вопрос, следует отметить труд П. И. Копанева "Вопросы истории и теории художественного перевода".).
  Однако впоследствии как теоретики, так и сами переводчики-профессионалы пришли к выводу, что перевод слово в слово мешает глубокому и полному раскрытию мыслей авторов художественных произведений.
  Если слово не может быть единицей перевода, то, по-видимому, надо искать какое-то другое решение. Одно из таких решений предложил Джон Драйден. Его позиция сводилась фактически к игнорированию роли отдельных слов. Этот метод перевода известен в истории перевода как учение Драйдена о парафразе. В «Британской Энциклопедии» 1911 года издания имеется большая обзорная статья по переводу, в которой, в частности, весьма подробно рассматривается и метод Драйдена. Для того чтобы выполнить перевод идеально, Драйден рекомендовал: «Переводчик, который будет переводить, передавая в какой-то степени силу и дух оригинала, никогда не должен останавливаться на словах (разрядка наша.-- В. К..) своего автора. Он должен отдаваться работе полностью, в совершенстве понять гений и замысел автора, характер темы, особенности искусства или предмета, о которых идет речь; тогда он сможет выразить себя столь же верно и с той же жизненной силой, как если бы он сам создавал оригинал; с другой стороны, тот переводчик, который копирует слово за словом (разрядка наша. -- В.К.), утрачивает сам дух произведения в процессе утомительной передачи оригинала» (Цит. по: "Encyclopedia Britannica", 1911, ed. p. 183.-- Пер. авт.). Такова рекомендация Джона Драйдена.
  Насколько же она осуществима? Может ли она служить в качестве ориентации для переводчика нашего времени? Независимо от того, разделяем ли мы эту точку зрения или сомневаемся в ней, следует признать, что долгое время эта рекомендация служила эталоном в работе переводчиков художественных произведений.
  Идентичной позиции придерживались и другие теоретики перевода. Исследователь Уиламовиц требовал сперва как бы мысленно увидеть «картину» оригинала. Уиламовиц отмечал, что переводчик «не должен переводить слова или предложения, а он должен «схватить» и воспроизвести мысли и чувства» (Цит. по: J. Р. Р о s t g a t е. Translation and Translators. Theory and Practice. Ldn., 1922, p. 7.). Именно в попытке наиболее точного и адекватного воспроизведения смыслового содержания оригинала и заключаются, по мысли Уиламовица, творческие возможности переводчика. Таким образом, мы видим, в каком трудном положении оказывается переводящий. История перевода показывает, что наиболее стимулирующая критика шла именно от тех, кто в самой трудности положения как раз и усматривал возможность для оригинальных поисков и решений различных проблемных ситуаций (задач). Об этом же свидетельствует и современная теория научения, в соответствии с которой в процессе выполнения тех или иных операций человек все более совершенствуется в их выполнении, оттачивая тем самым свое мастерство.
  Следует ли из вышесказанного, что в качестве единицы перевода обязательно выступает предложение?
  Дж. Миллер пишет, что «подлинная суть психолингвистической проблемы не выявляется до тех пор, пока мы не начинаем рассматривать предложения, ибо только тогда важность (речевой) продуктивности становится совершенно очевидной» (Q. M i 1 1 e r. The Psychology of Communication. N. Y., 1967, p. 72.). Нам кажется, что такой подход (опора на предложение) является плодотворным. Несомненно, в процессе перевода переводчик располагает большими возможностями в области семантических поисков и решений на уровне предложения. Такой ход рассуждения показывает, что переводчику приходится работать не только над передачей смысла всей фразы, но и над передачей отдельных единиц мысли.
  Однако не все исследователи придерживаются такой позиции. Например, Л. Форстер отмечает, что в эпоху Возрождения предпочтительным в переводе был такой принцип «...Каждую фразу рассматривают в ее контексте, взвешивая ее достоинства, а затем переводят ее эквивалентной фразой без учета перевода отдельных слов» ( L. F о r s t e г. Aspects of Translation. Studies in Communica- tion. Vol. 2. Ldn- 1958, p. 12.) Это, как мы видим, уже совершенно другая точка зрения.
  При решении рассматриваемого вопроса, по нашему мнению, прежде всего нужно учитывать факторы адекватности перевода. Может ли быть для нас приемлем принцип перевода, о котором упоминает Форстер? Или перевод целыми «кусками» на основе общего смысла и впечатлений? Или перевод по принципу слепого копирования отдельных слов? Ответ на этот вопрос может быть такой -- в зависимости от теоретического подхода к тому, что является единицей перевода, переводящий будет добиваться разных результатов.
  Понятие social welfare к примеру, состоит из двух слов social + welfare. Слово welfare имеет следующее основное значение: 'состояние или условие обеспечения здоровья, счастья и процветания', например, работать во имя благосостояния нации -- to work for the welfare of the nation (См. A. S. H о r n b у, Е. V. .G a t e n b у, H. W a k e f i e 1 d. The Advanced Learner's Dictionary. Ldn., 1958.). Таким образом, здесь welfare -- благосостояние, процветание. Отсюда social welfare, казалось бы, должно иметь значение 'социальное благосостояние'. Однако это не так. Понятие social welfare часто переводится на русский язык как социальное обеспечение (См. «Большой англо-русский словарь» под ред. И. Р. Гальперина в 2-х т. М., «Сов. энциклопедия», 1972, далее БАРС). Понятие 'социальное обеспечение', которое является достаточно терминологичным в русском языке, оказывается крайне «размытым» в английском. В этом можно убедиться по передаче этого понятия на английский язык в ряде современных словарей.

Словарь	Термин,	Предлагаемый эквивалент по-английски
«Русско-английский словарь» под общим руковод. А. И. Смирницкого, М., 1939 «Англо-русский словарь)» под ред. И. Р. Гальперина «Русско-английский социально-экономический словарь» Р. Э. Ф. Смита «Glossary of Economics including Soviet terminology» by F. and M. Clifford Vaughan. N. Y., 1966	социальное обеспечение »  » »	social maintenance (с. 600) social welfare (с. 493)  social security (с. 392) public relief (p. 61)

  Таким образом, различный перевод на английский язык одного понятия ('социальное обеспечение') может изменить и содержание всего текста. Ведь одно дело, когда речь идет о системе социального обеспечения и другое, когда имеются в виду только отдельные мероприятия в виде социальной помощи (например public relief). Отсюда вывод -- прежде всего необходимо в рамках контекста определить круг понятия 'социальное обеспечение', а уж затем оперировать им.
  Все это убедительно свидетельствует о том, что для правильного и полного перевода мысли прежде всего необходимо правильно понять и перевести связанные смысловые группы слов, составляющие эту мысль. Следовательно, при оценке перевода надо учитывать не только то, сколь верно переведено все предложение, абзац, текст в целом, но и то, насколько точны найденные переводчиком частные решения. Передача только общей мысли, общей нити повествования может привести к парафразе, адаптации, пересказу и т. д., что, как отмечалось выше, никоим образом не соответствует переводу в строгом смысле слова.
  Оригинальную трактовку понятия «единицы перевода» предлагает Дж. Кэтфорд. Поскольку понятие «предложение» можно рассматривать в строго грамматическом плане, то Дж. Кэтфорд (J. С a t f о r d. The Linguistic Theory of Translation. Ldn.. Oxford Univ. Press, 1965.) удачно использовал этот факт и сделал логичный вывод о том, что при обычном переводе «грамматическая иерархия» может осуществляться на любом уровне (at any rank), причем в любом большом тексте уровни постоянно меняются: в одном случае перевод делается на уровне предложения, в другом -- на уровне слова или словосочетания, а в третьем -- путем применения тех и других способов.
  Основываясь на своем профессиональном опыте, мы полагаем, что для достижения высокого качества перевода необходимо творческое совмещение элементов частного (решение проблем перевода на уровне слов и словосочетаний) и целого (перевод всей мысли на уровне предложения, с учетом более крупного текстового отрезка или даже всего произведения в целом). В процессе работы сам текст (а точнее его языковые особенности и его смысловое содержание) как бы постоянно вносит отдельные коррективы в творчество переводчика, что позволяет ему добиваться еще большей точности и выразительности. Поэтому, что бы мы ни относили к единице перевода -- сегмент предложения, синтагму, группу связанных по смыслу слов, для переводчика-практика здесь важно одно -- уметь проникнуть в смысловое содержание этой единицы, уяснить мысль автора и точно выразить ее на другом языке. В методике работы переводчика-профессионала не должно быть сдвигов ни в сторону абсолютизации роли слова, ни в сторону увлечения «общей мыслью».
  Что касается оценки качества перевода, то эта оценка имеет принципиальное значение не только для изучения процесса перевода, но и для установления умений переводчика, уровня его квалификации, проверки того, насколько творчески он владеет техникой перевода..
  Оценка качества перевода -- наиболее сложный вопрос в современной теории и практике (Этот вопрос рассматривается нами, в частности, в статье «О психологическом подходе к решению вопроса об оценке качества перевода», «Ученые записки МГПИИЯ имени М. Тореза», т. 60 М., 1971.). Помимо традиционной лингвистической концепции в настоящее время намечается и психологический подход к решению этой проблемы.
  Наиболее полно психологическая концепция оценки качества перевода изложена в статье Дж. А. Миллера и Дж. Г. Биб-Сентера (См. G. М i 1 1 е r and J. G. Вeebe-Center. Some Psychological Methods for Evaluating the Quality of Translation. In: "Mechanical Translation", III, 1956, pp. 73--80.). В самом начале статьи авторы сообщают, что совершенство перевода следует измерять той степенью, в какой текст перевода передает точный смысл оригинала. Другими словами, речь идет о степени эквивалентности текста оригинала тексту перевода.
  С этой целью авторы предлагают создать специальную оценочную шкалу, которая могла бы служить для оценки переводов.
  Предположительно такая шкала должна давать весь набор возможных оценок машинного перевода как «совершенно непригодный», «пригодный для ознакомления с существом вопроса», «полезный после постредактирования», «читабельный на данной стадии» и «годный для опубликования в печати». На данном этапе, однако, такая шкала еще не создана, и это -- задача будущего. В настоящее время предлагают проводить оценку перевода путем сравнения специалистом-билингвом качеств оригинала и перевода в плане объема передачи в переводе инвариантного элемента, то есть смысловой информации текста. В основе предложенной концепции -- принцип «впечатления». Другая идея -- сопоставление обоих текстов по степени их языковой избыточности -- пока малоприемлема из-за трудности выполнения таких операций, хотя оценка текстов по трудности их понимания уже и на данном этапе проводится весьма успешно (См. Абраам Моль. Теория информации и эстетическое восприятие. М., «Мир», 1966). И, наконец, Миллер и Биб-Сентер предлагают определять качество перевода путем постановки вопросов к оригиналу и к тексту перевода. Ответы на них должны вскрыть глубину понимания затрагиваемого в тексте вопроса. Такая методика, как известно, не представляет собой нового подхода и весьма основательно уже разработана советскими психологами, изучающими вопросы психологии чтения иноязычной литературы (См. 3. И. К л ы ч н и к о в а. К вопросу о показателях понимания содержания иноязычного текста. «Психология в обучении иностранному языку», М., «Просвещение», 1967; е е ж е. Психологические особенности обучения чтению на иностранном языке. М., «Просвещение», 1973). Таким образом, хотя в целом вышеупомянутые тезисы представляют определенный интерес для психолингвистики, поскольку авторы выдвигают новую концепцию оценки качества перевода, выдвинутые авторами положения все же вызывают сомнения. Прежде всего, по нашему мнению, требуется обоснование допустимости привлечения экспериментаторами билингвов для оценки качества перевода. Согласно теории научения, оценивающий качество перевода информант невольно будет как бы бессознательно учитывать информацию, уже полученную им при чтении оригинала. По-видимому, необходимо разработать более строгую методику, чтобы оценка была более надежной.
  Другой путь оценки перевода -- это сопоставление текстов с целью определения той коммуникативной нагрузки, которую они несут. Такая операция потребует учета тех трудностей, которые были преодолены переводчиком, поскольку именно плохо переведенные трудные части текста получают в переводе повышенную коммуникативную нагрузку. Такая идея выдвигается Ю. Найдой (См. Е. Nida. Ор. cit.), но, к сожалению, лишь в самом общем плане, и Ю. Найда ничего не говорит о том, каким образом на практике можно было бы измерять такую нагрузку.
  Оригинальным подходом к решению данной проблемы является идея Роберта Е. Уолла (R. Е. W a 1 1, Jr. Translation Quality and Its Measurement, In: "Linguistic and Engineering Studies in Automatic Translation of Scientific Russian into English", vol. I, Univ. of Washington Press, 1958.) о создании такой шкалы оценки перевода, с помощью которой можно было бы измерять как «полноту перевода, так и его точность». Диапазон подобной шкалы должен состоять из величин от 0 до 1, причем величину, равную единице, должны получить те тексты, в которых в полной мере будут решены проблемы многозначности. Хотя Роберт Е. Уолл имеет в виду автоматический перевод, его идея представляет определенный интерес и для оценки перевода, выполняемого человеком. Сидней М- Лэмб (S. M. L a m b. MT Research at the University of California, "Proceedings of the National Symposium on Machine Translation". Berkeley, 1960, pp. 140 -- 154.), с другой стороны, акцентирует внимание на проблеме точности перевода. Чтобы убедиться в точности, пишет Лэмб, необходимо, чтобы после прочтения перевода у билингва возникло чувство «уверенности» в точности, или необходимо создать такую техническую систему, которая бы позволяла получать переводы «как можно ближе к тексту оригинала». Автор признает, что в стилистическом плане автоматический перевод вряд ли когда-либо будет столь же совершенным, как и перевод, выполненный человеком.
  Рассматривая вопрос об оценке качества перевода, нельзя не упомянуть о ряде интересных работ, представленных на третьем Конгрессе Международной федерации переводчиков, который был посвящен исключительно вопросам качества перевода (См. "Quality of Translation. Proceedings of the IIIrd Congress of the IFT". Bad Godesberg (1959). N. Y., 1963.).
В статье «Качество перевода» Симон Зилахи (См. S. Z i l a h y. Quality in Translation. In: "Quality of Translation", N. Y., 1963.) отмечает, что качество перевода художественных и научно-технических текстов зависит от того эффекта, которого стремится добиться переводчик. Идея эффекта, по нашему мнению, это не что иное, как теория динамической эквивалентности, весьма подробно разработанная Ю. Найдой (См. E. N i d a. Op. cit.). В основе этой теории лежит мысль о том, что реакция получателя переводной информации (то есть читателя перевода) должна соответствовать реакции читателя оригинала.

  По нашему мнению, ценность перевода может быть установлена лишь на базе комплексного подхода к этому вопросу.

  Мы полагаем, что детерминантами процесса перевода являются:

1) преодоление трудностей, связанных с нахождением точных эквивалентов и соответствий на языке перевода для слов и словосочетаний оригинала;

2) преодоление трудностей, связанных с воссозданием смыслового содержания предложения или более крупного отрезка текста;

3) преодоление трудностей, связанных с передачей стилистических и экспрессивных характеристик оригинала.

  Поэтому при оценке качества перевода необходимо исходить из оценки качества решения всех этих задач-трудностей. Оценка качества перевода должна, стало быть, состоять из четырех основных операций:

1) оценки качества перевода слов и словосочетаний;

2) оценки качества перевода предложений и, таким образом, текста в целом;

3) оценки качества передачи элементов экспрессии и стилистических особенностей оригинала;

4) оценки «звучания» и силы воздействия всего переведенного текста в сравнении с оригиналом.

  Ясно, что такая детализация необходима для того, чтобы оценить качество перевода во всей его полноте. При такой оценке из поля зрения не ускользают такие важные факторы перевода, как точность перевода отдельных элементов текста и текста в целом, включая его стилистическое оформление. Конечно, этот вопрос очень сложный. Во многих отношениях он еще не решен. Именно поэтому Антони Г. Оэттингер (A. G. О е t t i n g e r. Automatic Language Translation. Cambridge (Mass.), 1960, p. 114.-- Пер. авт.) пишет: «Как бы ни были велики трудности перевода, трудности оценки качества перевода не менее сложны. А пока что в этом вопросе каждый сам себе судья».

1. Интернациональная лексика и перевод

  По степени распространенности в английском и русском языках интернациональная лексика занимает видное место, и перевод ее имеет свои особенности.

  К интернациональной лексике обычно относятся слова, имеющие в результате взаимовлияний или случайных совпадений внешне сходную форму и некоторые одинаковые значения в разных языках. Известно, что интернациональные слова попадают в тот или иной язык либо благодаря заимствованию из другого языка, либо вследствие того, что два данных языка заимствовали соответствующее слово из какого-нибудь третьего языка (например, из латинского или греческого). Так, слова accumulator, alpha, alphabet, ampere, atlas, atom, banjo, barbarism, benzol, billiards, bulldog, cafeteria, caravan, catastrophe, chaos, demagogue, dynamo, economic, electric, element, energy, film, kodak, legal, minimum, philosopher являются общепонятными не только для лиц - носителей английского языка, но и для тех, у кого родной язык другой. Это достигается за счет интернационального характера указанных слов.  

  Какие же решения при переводе такой лексики принимаются переводчиком, когда он сталкивается с ее особенностями?

  Трудности перевода интернациональной лексики состоят в том, что переводчик, особенно начинающий, нередко забывает о таком понятии, как «употребляемость слова» (usage), и, находясь под впечатлением знакомой графической формы слова, допускает в переводе буквализмы и нарушает, нормы родного языка (языка перевода), особенно в области сочетаемости слов. Между тем «слова, ассоциируемые и отождествляемые (благодаря сходству в плане выражения) в двух языках, в плане содержания или по употреблению не полностью соответствуют или даже полностью не соответствуют друг другу. Именно поэтому слова такого типа получили во французском языкознании название faux amis du traducteur - «ложных друзей переводчика» Некоторые примеры.

  Из приведенных выше примеров перевода интернациональной лексики отнюдь не следует вывод о том, что перевод такой лексики вообще не допускает использования приема дословного перевода. Исключение подобной возможности из ресурсов переводчика было бы равнозначно обеднению творческих приемов его работы. В ряде случаев переводчик имеет полное право передавать корневое значение слова буквально, но лишь тогда, когда чувство языка и опыт подсказывают ему, что предлагаемый им перевод для данной конкретной ситуации как раз и представляет собой адекватную передачу мысли оригинала. Приведем ряд примеров.

Слово или словосочетание	Буквальный перевод	Перевод на основе учета контекста и других дополнительных факторов (знание тематики, учет опыта, знание сферы употребления слова и т. д.)
code point colour correction correlator	кодовая точка цветовая коррекция коррелятор	кодовая точка цветовая коррекция коррелятор

  В то же время данное положение (допустимость буквального перевода терминов и терминологических сочетаний в ряде отдельных редких случаев) может послужить и источником ошибок в переводе. Как отмечает исследователь научно-технического перевода А. Л. Пумпянский, к основным причинам, приводящим к ошибкам, относятся:

«1) убежденность в однозначности слов и грамматических форм;

2) смешение графического облика слова;

3) ошибочное использование аналогии;

4) перевод слов более конкретными значениями, чем они фактически имеют;

5) неумение подыскать русское значение для перевода английских слов и лексических и грамматических сочетаний;

6) незнание закономерностей изложения английского научно-технического материала и способа его передачи на русский язык».

  Таким образом, мы видим, что первые две причины ошибок, отмеченные А. Л. Пумпянским,- это ошибки в результате незнания особенностей интернациональной лексики.

  В литературе отмечаются следующие возможные расхождения значений интернациональных и соответствующих русских слов.

  Русское слово совпадает с английским, но не во всех значениях, а лишь в одном - двух. В эту группу интернациональной лексики входит сравнительно большое количество слов, перевод которых представляет существенные трудности.

  Перешедшее в русский язык из английского языка многозначное слово сателлит, употребляется главным образом лишь в одном значении: 'государство-сателлит', 'марионеточное государство'. В английском же языке слово satellite реализуется в нескольких значениях:

1) 'сателлит', 'спутник';

2) 'искусственный спутник';

3) 'член свиты', 'участник торжественного кортежа', 'сопровождающее лицо';

4) 'приспешник', 'приверженец';

5) 'государство-сателлит';

6) 'город-спутник';

7) 'спутник' (хромосомы).

  В других же случаях дело обстоит иначе: русское слово имеет ряд значений и лишь одно из них соответствует английскому. Обычно это наблюдается тогда, когда слово заимствовано из какого-либо третьего языка: так, русское слово аудитория шире по значению английского auditorium. По-русски можно сказать аудитория читателей; по-английски слово auditorium в таком значении не употребляется, и эквивалентами в английском языке для передачи этого значения будут такие единицы, как the readership, the reading audience, the readers или даже market (ср. the book has a good market).

  Некоторые сходные по форме слова нередко имеют различные основные значения. Слова этой категории требуют особого внимания со стороны переводчика, поскольку они легко могут ввести в заблуждение и послужить причиной грубых ошибок. Так, activities переводится как деятельность, а не как активность; communal в основном употребляется в значении 'общественный' и очень редко - 'коммунальный'; aspirant - претендент на что-либо, но никогда не аспирант; direction - направление, а не дирекция (ср. board of directors; management); magazine-журнал, но, разумеется, не магазин; obligation - обязательство, а не облигация; sympathetic - сочувствующий, тогда как первый напрашивающийся, но неверный вариант - симпатичный (ср. sympathetic strike - забастовка солидарности, а не забастовка симпатии); typography - книгопечатание, а не типография; fabric - текстильное изделие, а не фабрика.

  Перенесение близких по звучанию (или имеющих сходную графическую форму) слов из одного языка в другой при переводе особенно часто наблюдается в родственных языках, например в русском и украинском. «Многим кажется, - пишет О. Кундзич,- что при перенесении такого слова из одного языка в другой, оно сохраняет все свои качества, что качества эти заключены в самом слове, а не возникают в соотношении этого слова со всей системой данного языка. Я имею в виду такие качества, как народность или книжность слова, эмоциональность или терминологичность, позитивность или негативность значения, поэтичность, торжественность и так далее - до тончайших оттенков в бесконечных вариациях и соотношениях их».

  Недоучет различий, о которых пишет О. Кундзич, часто наблюдается также, по нашему мнению, при переводе с русского языка на английский. Вот некоторые типичные примеры неправильного перевода, собранные нами в ходе обучения переводу студентов-старшекурсников языкового вуза.

Слово   или    словосочетание	Неточный перевод (влияние слов, имеющих сходную графическую форму с русскими словами)	Терминологичный адекватный перевод
фальшивые (подделанные)   документы	false documents	forged documents (papers)
сплошная фикция	all fiction	pure invention
финальная игра на кубок  for the cup	final game	cup final
газифицировать (деревню)	to gas, to gassify (a village)	to provide gas (for a village);  gas supply (to a village)
гениальное изобретение	genial invention	great invention
плотничий инструмент	carpenter's instrument	carpenter's tools
внутренняя политика	inner policy	domestic policy
секретная информация	secret intormation	classified information
контингент избирателей	contingent of voters	the electorate
фальшивый счет	false bill	fabricated account
сфабрикованная версия	fabricated version	fake report
проблема отцов и детей	father and son problem	generation gap
выступить официально  (для печати)	to speak officially	to go on record (for the press)
спецпоездка, организуемая для прессы	special trip arranged  for the press	junket
центральная газета	central newspaper	leading paper
репортер, занимающийся сбором информации	a reporter engaged  in collecting information	leg-man
ходячая энциклопедия	walking encyclopedia	walking library
первый вояж (о корабле)	first voyage	maiden voyage
средства массовой информации	means of mass information	mass media
формировать чей-л. характер	to form smb's character	to mould smb's character; to shape a personality
средства информации	means of information	news media
романист (о писателе)	romanist	novelist
не для прессы (указание  журналистам)	not for the press	off the record; for background
бесцеремонная манера	unceremonial manner	off-hand manner
участники организованной преступности	participants of organized criminality	organized-crime figures
комплексная программа  (для путешественников)	complex programme	package plan (tour)
статья, обосновывающая  политический курс	an article laying  down a political course	policy article
комбинированная кино-  съемка	combined filming	process shooting
сотрудник по внешним  контактам (с другими l лицами и организациями)	outside contact empoyee	public relations officer
сдвоенный импульс	double impulse	double pulse
современный фасон (костюма)	modern fashion	of fashionable cut (style)

  «Ложные друзья переводчика», констатирует В. В. Акуленко (См. «Англо-русский и русско-английский словарь «ложных друзей переводчика», с. 373.), вводят в заблуждение не только начинающих переводчиков, но и опытных мастеров. При переводе с родного языка на иностранный проблема «ложных друзей переводчика» получает особое преломление. Забывая о том, что у сходного по форме английского слова может быть не одно, а несколько значений (причем в последних оно может использоваться в речи даже чаще, чем в первом), переводчики часто игнорируют второстепенные значения таких слов. Приведем некоторые наши наблюдения из практики обучения переводу с русского языка на английский.

  Допустим, что надо перевести на английский язык следующее предложение:

По мере своего роста Нью-Йоркскому университету, подобно многим другим городским учреждениям, долгое время приходилось мириться с плохо оборудованными классами, библиотеками, лабораториями и ощущать недостаток в жилплощади для преподавательского состава и студентов.

  В качестве типичного перевода обычно дается следующий:

With the growth N.Y.U. like many other city establishments (enterprises) had for a long time (long period) to put up with poorly equipped classes, libraries, laboratories and feel a shortage of dwelling space for both the teaching staff and students.

  Однако по-настоящему адекватным вариантом перевода может быть, например, такой:

As it grew over the years, N.Y.U. like many other urban institutions, had for a long period to content with inadequate classrooms, libraries and laboratories and experience a lack of housing for both the faculty and students.

  Из типичного варианта перевода следует, что слово учреждения переводится как establishments, классы - classes, преподавательский состав - teaching staff. Можно ли признать данный перевод правильным? В целом, да. Однако его нельзя признать стилистически -безукоризненным. (См. вариант адекватного перевода.) Причиной допущенных здесь неправильных стилистических сдвигов являются все те же «ложные друзья». Только проявляются они здесь по-особому: не в том, что такие-то слова переведены неправильно, а в том, что эти слова не были использованы в данном переводе, поскольку в сознании переводящих с ними связаны другие ассоциации. Видимо, еще со школьной или студенческой скамьи мы навсегда запоминаем, что класс по-английски это только class (а почему не classroom?), учреждение - это только establishment, enterprise (а почему не organization, association, institution?), преподавательский состав - это только teaching statf (а почему не instructors, faculty members, faculty?). Вывод напрашивается такой: благодаря сходству своей внешней формы со словами русского языка интернациональная лексика обычно усваивается изучающими иностранный язык в виде жесткой однозначной связи, что на практике (например, при переводе с русского языка на английский), приводит к нарушению стилистических норм словоупотребления. Так, слово faculty прочно «зарезервировано» в нашем сознании в значении 'факультет' (из-за созвучия), но не в смысле 'преподавательский состав', institution - это, разумеется, 'институт', в лучшем случае, 'учреждение', но никак не 'детское учреждение', 'сиротский приют'.

  Другими словами, для лиц, изучающих иностранный язык, второстепенные значения слова гораздо труднее поддаются запоминанию, а тем более использованию в речи или переводе (что самым непосредственным образом сказывается на качестве перевода), тогда как носители иностранного языка в нужный момент «не забывают» об этих значениях и мгновенно извлекают их из своей памяти.

  Данное положение не является чем-то новым в лингвистике или литературоведении. Вот что писал по этому поводу О. Кундзич:

«Особенно часто переводчики и редакторы упускают из виду степень употребляемости слова в одном и другом языке, а это имеет очень большое значение» .

  Разумеется, переводчик не в состоянии (да и должен ли?) всякий раз заглядывать в частотный словарь, чтобы проверить частотность того или иного слова. Опытный переводчик, как правило, решает такие вопросы интуитивно. Однозначная смысловая связь одного слова с другим образуется не только при оперировании лексикой, относимой к категории «ложных друзей переводчика». А. Д. Швейцер (А. Д. Швейцер. Перевод и лингвистика, с. 182.) называет такое явление «ложной аналогией». Это первая причина нарушения стилистической нормы речи, а следовательно, и плохого качества перевода. Кстати сказать, данная особенность речи тех, для кого английский язык не является родным, больше всего бросается в глаза носителям английского языка. Как же добиться устранения этого типичного недостатка? (Мы относим этот недостаток к категории типичных, поскольку наши наблюдения неоднократно подтверждали многие контрольные работы, выполненные преподавателями английского языка на факультете повышения квалификации преподавателей иностранных языков при МГПИИЯ имени М. Тореза.- Прим. авт.)

  По всей вероятности, требуются разработки специальных коррективных курсов, подобных упражнениям на грамматические и лексические трудности английского языка Т. И. Арбековой.

  Второй причиной неадекватного перевода (особенно с русского языка на английский) является несовершенство (в плане полноты раскрытия значений) русско-английских словарей.

  В какой-то степени связанной с рассматриваемым вопросом является проблема паронимов. Что такое паронимы? Паронимы - это однокоренные слова с частичным звуковым и структурным сходством. Неразличение паронимов в языке ведет к смешению этих слов, к смысловому искажению высказывания. Например, слово humanity (ср. an act of humanity; to treat smb. with humanity) переводится на русский язык словом гуманность, но не гуманизм. Это разные понятия. Economical переводится на русский язык как экономичный (ср. economical car), но не экономический (ср. economic system). Причины такого рода ошибок кроются, как мы видим, не в иноязычном тексте, а в слабой языковой ориентации самого переводчика. В таком случае полезными будут упражнения на распознавание в контексте паронимов типа: факт - фактор, типовой - типичный, тематика - тема, сыскал - снискал, представил - предоставил, освоить -- усвоить, поступок - проступок, лобное - лобовое, лесной -- лесистый и т. д. Все вышесказанное

Отмеченные выше особенности слов, относимых к категории «ложных друзей переводчика», показывают, как важно для переводчика учитывать стилистико-семантические различия между словами, возникающие из-за разной сферы употребления этих слов в разных языках.

Данная особенность еще более демонстративно выявляется при анализе клише, к которым мы относим стереотипные слова и фразы. В современном языкознании роль клише и особенности, связанные с их переводом, мало изучены. Недостаточный анализ роли клише объясняется, по нашему мнению, сравнительно слабой изученностью психологии современной коммуникации. Между тем в Настоящее время фразы-клише в общем арсенале языковых средств занимают особо важное, если не главенствующее, место.

Некоторые исследователи весьма широко толкуют понятие «клише». Эрик Партридж1 предлагает под клише иметь в виду:

1) идиомы, которые стали клише (клише-идиомы);

2) другие устойчивые выражения и стереотипы речи;

3) набор готовых фраз и широко известные речения из других языков;

4) изречения из английской литературы.

Мы считаем, что предложенная Э. Партриджем (Partrldge.A Dictionary of Cliches. N. Y., 1966, p. 4) классификация клише является весьма удачной прежде всего потому, что она охватывает все виды клише. Проанализируем особенности перевода клише на ряде примеров. Наиболее распространенный метод перевода клише -- это подбор аналогичных русских эквивалентов. Некоторые английские фразы-клише или слова-клише имеют аналогичные русские соответствия и, следовательно/легко поддаются переводу.

Клише на английском языке

Аналогичные клише на русском языке

all things considered it is all to the good ample opportunity сast-iron will to appear on the scene apple of discord tied to someone's apron strings armed to the teeth to be in the same boat with to bear the brunt (of the battle) to beat swords into ploughshares the beaten track behind the scenes cannot believe my eyes between two fires wolfish appetite beyond a shadow of doubt bitter irony to bless one's lucky star bone of contention a burning question to call a spade a spade to put (or set) the cart before the horse to cast in one's lot with to cast pearls before swine castles in Spain (castles in the air) child of Nature to chill (or freeze) to the marrow to cut a long story short to cut one's coat according to one's cloth to draw a veil over to eat humble pie to explore every avenue to face the music to fall on deaf ears far-reaching effects a forlorn hope frightened out of one's wits grave concern guiding principle happy solution to have a finger in the pie the heart of the matter in a nutshell an irreparable loss

учитывая все вышесказанное все к лучшему неограниченные возможности железная воля появиться на сцене яблоко раздора быть под каблуком у кого-л. вооруженный до зубов быть в одной упряжке нести основную тяжесть (битвы) перековать мечи на орала проторенная дорожка за кулисами глазам своим не поверить меж двух огней волчий аппетит вне малейшего сомнения горькая ирония благодарить (свою судьбу) предмет спора животрепещущий, жгучий вопрос называть вещи своими именами поставить с ног на голову связать свою судьбу метать бисер перед свиньями воздушные замки дитя природы продрогнуть до (мозга) костей короче говоря мерить на свой аршин обойти молчанием молча проглотить обиду изучить все возможности не пасовать перед трудностями оставаться глухим к чему-л. далеко идущие последствия гиблое дело напуганный до смерти серьезная озабоченность руководящий принцип удачное решение быть замешанным в каком-л. деле суть вопроса кратко, в двух словах невосполнимая утрата

Совсем другой вопрос -- перевод недавно возникших фраз и слов-клише, которые, как правило, не имеют установившегося «параллельного» эквивалента на языке перевода. Такого рода лексика более всего характерна для определенной социальной группы и, по сути дела, представляет собой своеобразный .социальный диалект, и, естественно, что эта ее особенность порождает' особые трудности для перевода. Чтобы убедиться, насколько трудными становятся в таком случае задачи переводчика, рассмотрим некоторые особенности понимания и перевода ряда новейших клише, широко известных в английском языке в США и представляющих собой набор фразеологии, сленговых выражений и других стереотипов речи. Перевод подобных клише, по-видимому, будет интересен также и потому, что в современных англо-русских словарях большинство из них не зарегистрировано.

Весьма удачное перечисление таких лексических единиц дается в, статье «Наша точка зрения», помещенной в американском журнале «Ти-ви гайд» ("T. V. Guide",.vol 17, N.15, Apr.,12.,1969.).

As We See It

   Are you uptight about the language of the acid heads, the teeny-boppers and the flower children?
   Do you turn off when the militants do their own thing, y'know, in search of a meaningful, viable relationship with the Establishment?
   Do you have a hang-up against saying fuzz instead of police?
   Does if blow your mind, sort of, to hear once smart but now terribly worn-out expressions like generation gap and communication gap?
   Do you think where it's at is nowhere?
   If they really told it like it is, would they, like, say that it was out of sight? Beautiful! Would it turn you on again if people stopped using confrontation and charisma?
   Do you have an identity crisis over words like teach-in, sit-in, and live-in?
   Do you prefer to retire to your pad rather than share a piece of the action?
   Are you bugged by talking about commitment and value judgements?
   Would you, in short, think it groovy if the English language were discovered to be alive and well and living in the United States -- its old turf?
   We are brought to a state of nausea whenever we hear or read one of these banal or crude or cloddish substitutes for thinking that are so horribly ubiquitous these days in broadcasting and in print. So we are splitting the scene because the current cliches (there are 39 of them above) are just not our bag any more.

1. Are you uptight. Прочтя первую фразу-клише -- Are you uptight (about the language)... переводчик, учитывая весь контекст, может догадаться, что здесь смысл фразы такой:

'Не надоел ли вам (язык)'..., то есть to be uptight -- надоедать, докучать, раздражать (ся), выходить из себя. Если реализуемое в контексте значение этого слова все же окажется недостаточно ясным для переводчика, необходимо обратиться за помощью к словарю. В "The American Heritage Dictionary of the English Language" ("The American Heritage Dictionary of the English Language" by W. Morris (ed.), N. Y. 1969, далее "The American Heritage".) сленгизм uptight раскрывается следующим образом: 

1) tense; nervous; 
2) destitute; 
3) on the intimate terms with another person; 
4) conforming rigidly to convention.

Ясно, что здесь uptight реализуется в первом значении. Таким образом, эту фразу можно перевести: не выводит ли вас из себя язык...; не раздражает ли вас язык..; не обеспокоены ли вы... Следовательно, в данном случае на основе контекста и дополнительных сведений, почерпнутых в словаре переводчик уясняет себе и передает значение слова uptight.

2. acid heads. Слово head часто употребляется в значении 'человек', 'персона'. В значении 'персона' слово head выступает, например, в такой речевой ситуации, как Give me the meals for 5 heads -- Дайте мне продуктов на 5 человек. Теперь, если учесть, что под словом acid имеется в виду лекарство, вызывающее галлюцинации, то нетрудно догадаться, что в данном тексте речь идет о лицах, злоупотребляющих наркотиками (acid heads). Впоследствии такого наркомана стали -называть freak (букв. «чудак») или acid freak. [Из молодежного американского жаргона пришли и другие выражения типа: to be on the acid, to get (be) loaded with acid, to get high, to fly high, to get wrecked, to be hopped, to be stoned, to get stoned, употребляющиеся в значении 'быть (стать) одурманенным наркотиком'.]

Таким образом, опираясь на вышеприведенную информацию, клише acid heads можно перевести: наркоманы; страдающие наркоманией; лица, злоупотребляющие наркотиками.

3. teeny-boppers. Читатель, мало знакомый с американской действительностью, вряд ли догадается, кто такие teeny-boppers. Обратившись к словарю (например, "The American Heritage"), переводчик может узнать, что teeny-bopper -- это 'девочка-подросток, стремящаяся подражать всему, новому в моде или в социальном поведении'. Словарь показывает, что данное слово состоит из двух элементов [teen(age) + bop(music)]. Слово bop можно найти в любом большом словаре: оно означает 'джазовый стиль музыкального исполнения, характеризующийся диссонансом звуков и ритмической сложностью'. На основе этой информации становится ясно, что под словом teeny-boppers следует, стало быть, иметь в виду 'подростков, увлекающихся причудами моды'.

Впоследствии, однако, слово teeny-bopper (сокр. bopper) стало употребляться более широко: 'подросток, увлекающийся новым стилем жизни'. А поскольку в условиях жизни Америки 60-х годов новый стиль жизни долгое время ассоциировался с движением хиппи, то teeny-boppers стали также .известны как hips -- ' подражатели настоящим хиппи'. В «Большом англо-русском словаре» слово hip переводится как характерный для хиппи. Между тем, как мы видим, слово hip употребляется в речи и как существительное.

Учитывая эти соображения, в данном случае, видимо, лучше выбрать второй путь, а именно перевод-кальку: тини-боперы, ввиду отсутствия идентичного понятия в русском языке.

4. flower children. Здесь нетрудно догадаться в связи с широко известным движением американских хиппи («детей-цветов»), молодежи, отрицающей условности буржуазного общества, что именно о них идет речь. Слово the hippies как калька вошло в русский язык -- хиппи. (Ср. также beatniks -- битники.}

5. turn off, 6. turn on. В данном контексте смысл этих выражений недостаточно ясен. Однако, зная значение turn off как 'выключать', 'отключать' и turn on -- 'включать', читатель может понять это выражение (do you turn off) как: 'вам становится небезразлично', 'вас не отталкивает...' Для переводчика данное разговорное клише окажется недостаточно ясным, если он не знает дополнительной информации, связанной с употреблением выражений turn on, turn off. Обратившись за помощью к вышеупомянутому словарю, переводчик может уяснить себе, что одним из значений turn on является: 'курить или принимать внутрь лекарство с целью испытания ощущений на определенные стимулы'. Иначе говоря, в вышеприведенном примере turn on -- это синоним слова trip, которое широко известно в значении 'ощущение действия .наркотиков', 'путешествие в мир галлюцинаций'. Данное значение характерно для сленга. Однако ввиду своей необычайной популярности выражение turn on имеет и более широкое значение -- 'доставлять удовольствие'. (Например, This novel turns me on. -- Я получаю удовольствие от чтения этого романа или Чтение этого романа доставляет мне удовольствие.)

Одно время слово trip исчезло из американской разговорной речи и было заменено таким неблагозвучным словечком, как schtick. Но вскоре и это слово было вытеснено другими, еще более популярными клише -- that's his (her) thing (bit или bag), что можно перевести примерно так: вот его (ее) увлечение, вот чем он (она) живет. (Например, Не is into a jazz trip now. -- Он буквально живет сейчас джазом.)

Итак, обобщая вышесказанное, мы можем сделать вывод, что клише turn on означает: 'испытывать удовольствие (волнение)', 'горячо (страстно) реагировать'.

Клише turn off, напротив, обозначает действие противоположное turn on и употребляется в смысле: 'внушать отвращение', 'быть противным', то есть является синонимом глаголов to disgust, to repulse. Так, фразу The film turned movie-goers off можно перевести: Фильм вызвал отвращение у зрителей.

В ряде случаев (to be) turned off является синонимом (to be) rejected -- быть отвергнутым. Клише turn off следует отличать от выражения turn out, тоже пришедшего из сферы просторечия, которое в современной разговорной речи означает: 'приобщать новичка к моде на что-либо'.

Став «модным» сперва в речи молодежи, а потом и в речи более широких кругов населения, выражение turn on и другие, синонимичные ему, были быстро подхвачены рекламой. Например, в рекламе фильмов: Sensational, it does -- let's be honest -- turn you on, что, в свою очередь, еще более усилило популярность этих «крылатых» оборотов речи.

7. the militants. Даже не зная нового значения, в котором употребляется существительное militants, нетрудно догадаться, по ассоциации с прилагательным militant (которое в английском языке употребляется в значении 'воинственный', 'воинственно настроенный'), что здесь речь идет о тех людях, которые протестуют по тому или иному поводу. Переводчик в отличие от читателя должен, однако, найти точное соответствие, не ограничиваясь «схватыванием» общего смысла. В данном контексте переводчик может предложить следующие часто реализуемые значения слова militants -- 'демонстранты', 'протестующая молодежь', 'молодежный протест', 'движение молодых', 'бунт молодых', 'бунтующая молодежь', 'политические активисты'. Далее, используя уже упомянутый выше прием перевода, известный как проба на сочетаемость, можно подобрать и другие ситуативные эквиваленты: 'сторонники активных мер', 'сторонники решительных действий', 'напористая молодежь' и т. д.

8. do their own thing. В общем, понять смысл этого выражения нетрудно: 'делают свое дело'. Переводчик же должен отойти от буквализма и подобрать стилистически более точный вариант, предложив, например, такой перевод: занимаются своими делами, занимаются тем, чему они себя посвятили и т. д. Do one's own thing -- это фразеологическое клише, которое получило широкое распространение в современном английском языке в США и может использоваться в самых различных речевых ситуациях. Например, в сфере театра:

The Johnny Mann Singers doing their thing. '. Певцы Джонни Ман в своем репертуаре. 
Those Dean Martin summer pinch hitters doing theirs. Артисточки Дина Мартина, заменяющие летом его постоянную труппу, демонстрируют свое «я».

Здесь doing their thing имеет значение 'исполняют свои (эстрадные) номера', 'демонстрируют свои таланты'. Как видно из настоящего перевода, диапазон толкования клише do one's own thing крайне широк. Так, фразу Black Panthers doing their thing следует перевести: «Черные пантеры» действуют (протестуют) по-своему.

9. y'know. Часто повторяемый оборот, аналогичный русскому слову-паразиту понимаешь.

10. meaningful, viable relationship -- понять нетрудно. Слова meaningful, viable, relationship хорошо известны даже начинающему переводчику. Но дать точный перевод здесь не так легко. Трудность состоит в том, что слово-клише meaningful обладает исключительно широкой полосой значений. [Например, meaningful contacts -- полезные (ценные) контакты; meaningful dialogue -- плодотворный диалог; meaningful talks -- конструктивные переговоры, meaningful attitude -- разумное отношение] К тому же, если учесть, что в данном тексте другое клише -- Establishment употребляется в значении 'правящие круги', 'верхушка', то все словосочетание уже нетрудно истолковать следующим образом: разумные, плодотворные взаимоотношения с правительством.

11. На клише Establishment следует остановиться особо. Это слово нередко употребляется в речи с неодобрительным оттенком. В связи с разнообразным смыслом, который вкладывается в слово Establishment в английском языке, в литературе на русском языке распространился даже такой вариант-калька «истэблишмент». В сочетании с другими словами слово Establishment выступает в более конкретном значении: так, military Establishment -- это система военных ведомств США, военная машина.

12. hang-up. В «Большом англо-русском словаре» - для глагола hang up приводится целый ряд значений:

1) повесить, подвесить; 
2) откладывать в долгий ящик;
3) разг. положить телефонную трубку.

В анализируемом нами тексте hang-up употребляется в совершенно ином значении. Судя по дефинициям, которые приводятся в новейших англо-английских словарях, слову hang-up присущи следующие «разговорные» значения:

1) неприязнь; 
2) вновь возникающая проблема или источник раздражения (без очевидных признаков разрешения).

13. fuzz Это грубое слово, которое употребляется в отношении полицейских. Хотя журнал «Ти-ви гайд» относит данное слово к новому клише, с этим согласиться нельзя. Так, в словаре Г. Вентворта и С. Флекснера "The Pocket Dictionary of American Slang" (1968) слово fuzz зарегистрировано в следующих значениях: 1. a policeman, esp. a diligent one 2. A sure thing, a certainty, esp. in gambling, specif. in horse racing. 3. adv., adj. partially drunk, (то есть авторы различают три значения: 1. полисмен; 2. верное дело; 3. пьяный (как прилагательное).

14. blow your mind. He зная ситуативного употребления этого оборота, перевести его невозможно. В современной речи в США он имеет значение 'охватить' (о мысли, идее). Отсюда: does it blow your mind -- вы полностью подчинены - ... (такой-то идее).

15. sort of. Понять и перевести данный штамп нетрудно: в некотором роде, в некотором смысле.

16. generation gap. Данный фразеологизм состоит из двух слов, которые хорошо известны изучающим английский язык. Учитывая элемент образности значения, можно перевести: расхождение во взглядах между поколениями, несовпадение мнений (взглядов на жизнь) молодого и старшего поколений, проблема поколений, проблема отцов и детей.

В настоящее время использование слова gap для выражения 'нехватки', 'несовпадения', 'отсутствия чего-либо' стало характерным для английского языка. (Ср. 

credibility gap -- кризис доверия; 
financial gap -- недостаток финансов, финансовый кризис, 
development gap -- различие в уровнях развития; 
dollar gap -- недостаток долларов;
availability gap (of doctors) -- нехватка врачей; 
nutrition gap -- недостаточная калорийность в рационе питания;
protein gap -- проблема белка; 
technological gap -- отставание в области техники.)

17. communication gap. Как и в предыдущем случае, в понимании данного клише трудностей не встречается: значение данного словосочетания можно легко вычленить иг его составных частей: communication + gap. то есть буквально «разрыва коммуникации». Но, поскольку буквальна? передача значения не отвечает требованиям литератур' ного перевода, переводчику необходимо проявить определенную умственную изобретательность и целостно переосмыслить данное словосочетание. Пользуясь приемом смыслового развития, можно предложить такое закономерное соответствие: неспособность понять друг друга, расхождение (во взглядах), проблема понимания, отсутствие понимания, некоммуникабельность.

18. where it's at. В данном контексте понять значение этого клише невозможно. Переводчику необходимо (для достижения полноценного перевода) знать особые случаи употребления этого выражения. Оно взято из американской рекламы, в которой фраза where it's at используется часто. Ее ситуативный смысл такой: 'где происходят такие-то важные дела', 'где вы можете сделать бизнес', 'где по-настоящему интересно', 'где суть дела'. Таким образом, под where it's at могут пониматься самые различные ситуации. Ответ дается такой: This is where it's at. В данном случае под словом this можно иметь в виду определенную фирму,. аукцион, магазин, в которых продаются такие-то товары. Наряду с этой фразой-клише употребляется и синонимичная фраза: What's happening? -- Что происходит? Это тоже рекламный лозунг-клише. Ответ аналогичен: This is what's happening, или: This is where the action is. -- Настоящие дела ... там-то (например, указывается магазин). Данный пример ярко показывает, сколь важным является для переводчика знание не только самих по себе языковых реалий, но и экстралингвистической информации.

19. (if they really ) told it like it is. Перевести данную фразу, на первый взгляд, как будто нетрудно, и читатель, не знающий сферы употребления и особого значения этого клише, поймет его, по-видимому, в обычном смысле: 'если бы они действительно сказали об этом, как оно есть!' Однако его истинный смысл иной. На самом деле данное клише -- это фраза, которую обычно выкрикивают демонстранты своим лидерам-ораторам, когда, придя на митинг, они призывают своих ораторов сформулировать лозунг, выражающий чувства и настроения собравшихся. Поэтому в конкретной ситуации фраза tell .it like it is означает нечто вроде: брось клич, дай лозунг, расскажи всю проеду и таким образом ее и следует переводить. Характерным моментом для таких демонстраций-митингов, посвященных, скажем, борьбе за гражданские права, является активное участие в них самих демонстрантов путем непрерывного скандирования лозунгов. В американском политическом лексиконе даже. существует особое понятие: participatory democracy, что буквально означает «демократия участия».

20. would they, like, say... Здесь значение like, котоpoe употребляется для усиления или ослабления Бездейственности следующих далее слов, легко можно понять: они, к примеру, скажут.

21. it was out of sight. Если ориентироваться на обычное, «кажущееся» значение выражения it was out of sight, то все предложение надо было бы перевести: Если бы они действительно бросили клич (лозунг), то они, к примеру, разве скажут, что ... это скрылось из вида. Получается явная бессмыслица. Однако здесь клише out of sight (иногда пишется out-asigh) имеет иное значение, нежели то, в котором оно известно в литературном языке. Данное клише в современном английском языке в США, особенно в просторечии, все чаще употребляется в значении: 'фантастический', 'потрясающий', 'невероятный', 'быть не может', 'трудно поверить', 'поразительно', 'вот здорово!' (Например, That's really out of sight = That's fantastic, that's terrific!) Синонимами его в разговорной речи являются: bitchen (от слова bitch) -- чертовски здорово!, bon-a-roo, gassy, it's a gas, right on, super, cosmic, tits, wicked, groovy. Например:

The bike pack (= motocycle group) travel to San Francisco was real bon-a-roo!
Эта поездка команды мотоциклистов в Сан-Франциско была чертовски удачной.

Данный ряд синонимов можно было бы продолжить такими словами, как spiffy (spiffie), smokey. (Например, spiffy dress -- потрясающее платье ) Слово smokey -- отличненький имеет явно просторечный оттенок и пока еще не вошло в литературную речь.

22. beautiful. Слово beautiful для понимания не представляет трудностей. Переводчику, однако, следует иметь в виду, что в современном английском языке в США данное слово (как раньше слова swell, nice) употребляется расширительно, то есть с самыми различными положительными оттенками значений и, по сути дела, может заменять целый ряд синонимов: lovely, nice, swell, tasteful, pretty, good, handsome, comely, fair. И в каких только ситуациях не употребляется данное слово! Пиво фирмы Schaefer неизменно рекламируется как beautiful, то есть 'приятное на вкус'; летняя вода в океане для многих американцев тоже beautiful, то есть 'приятная для купанья'; песня, исполняемая певицей, разумеется, рекламируется конферансье как beautiful, то есть 'мелодичная', 'задушевная'; голос исполнительницы, конечно, тоже beautiful, то есть 'превосходный'; присутствующие на концерте зрители, безусловно, beautiful folks или beautiful people, то есть 'шикарная публика'. Кстати сказать, фразеологический штамп beautiful people употребляется и в другом значении: 'светское общество'. Как мы видим, в статье оригинально пародируется это клише, которое действительно стало terribly worn-out -- «ужасно избитым». Не зная особенностей функционирования в речи слова-штампа beautiful, начинающий переводчик вполне может принять основное значение такого слова 'красивый' за истинное. На самом же деле в разнообразных жизненных ситуациях слово-стереотип beautiful используется в самых различных значениях.

Здесь мы встречаемся с любопытнейшим и пока еще совсем, к сожалению, не изученным явлением взаимодействия и взаимовлияния языка и средств массовой информации. Если учесть, что средства массовой информации находятся, например в США, в руках частных рекламодателей, покрывающих львиную долю расходов радиостанций, телевидения и печати, то становится ясным, почему в США -происходит столь интенсивное проникновение в общенациональный язык фраз- и слов-клише. Одни и те же речевые стереотипы неустанно, круглосуточно «внедряются» в сознание масс читателей, телезрителей и радиослушателей до тех пор, пока они не будут у всех на устах. Разумеется, наряду с «рекламным» употреблением в речи слова beautiful не прекратилось и традиционное употребление этого слова в литературном языке, и тогда оно выступает в главном присущем ему значении 'красивый'.

23. confrontation. Слово не представляет особых затруднений для перевода: конфронтация. Однако это не исчерпывающий перевод. Чтобы подобрать полноценный эквивалент, переводчику следует иметь в виду, что данное слово означает не только то, что по-русски передается как противостояние, очная ставка, но и определенный элемент вызова. (Ср. to confront = to oppose defiantly.) Поэтому в некоторых текстах лучше дать такой вариант -- противоборство. Во множественном числе confrontations обычно переводится как столкновения.

24. charisma. Данное слово сравнительно мало известно изучающим английский язык и, по-видимому, многими может быть не понято. Обратившись к лексикографическим справочникам, переводчик узнает, что данное слово произошло от греческого слова Kharisma, которое имеет значение 'божий дар'. В дальнейшем заимствованное слово приобрело в -американской лексике значение 'симпатия'. Кандидат на высокий пост, как внушает политическая реклама, обязательно должен иметь «искру божию».

25. identity crisis. Выражение представляет определенные трудности для понимания и перевода. Опять же для нахождения ситуативного соответствия в русском языке требуется знание американских реалий. В словаре Мюллера для слова identity зарегистрированы следующие значения:

1) тождественность; 
2) подлинность; 
3) личность, индивидуальность; 
4) тождество. 

Контекст подсказывает, что здесь речь идет о личности. Но что такое «кризис личности»? Трудность перевода проистекает, по-видимому, из-за не раскрытого в упомянутом словаре нового значения слова identity, которое в настоящее время все чаще стало употребляться как 'отождествление себя с кем-либо или с какой-либо группой'. Отсюда do you have an identity crisis over... можно перевести: вам трудно определить свое отношение к...

26. teach-in, 27. sit-in. Проблема перевода слов типа teach-in, sit-in, laugh-in,, live-in, drive-in, nude-in, sing-in, ride-in, pray-in и- т. д. усложняется отсутствием достаточного опыта по переводу аналогичных конструкций английского языка- Лишь в последнее время, пожалуй, начиная со знаменитых «сидячих забастовок» (sit-down strikes), такого рода слова стали широко употребляться в американской речи. Стали появляться новые слова, образуемые на основе одного и того же принципа: sit-down strikes или сокращенно sit-downs; sit-in strikes, а потом просто sit-ins. Следовательно, слова такого рода означают какое-либо действие, передаваемое корневой формой слова, то есть в данном случае sit-in -- 'это сидение внутри какого-либо помещения в знак протеста'. Зная, что to teach означает 'обучать', легко догадаться, что teach-in -- это 'широкая дискуссия в связи с каким-либо социальным протестом', 'митинг-протест'. В словаре "The American Heritage" значение teach-in раскрывается следующим образом: 'широкая и острая дискуссия по какому-либо вопросу на тему дня, проводимая на территории колледжа или университета с участием студентов, преподавателей и приглашенных гостей'. Располагая подобной информацией, переводчик уже сам может прийти к такому решению: teach-in -- дискуссия (митинг) на злобу дня, студенческая встреча с целью протеста и т. д. Ярким примером таких диспутов служила критика несправедливой войны во Вьетнаме со стороны прогрессивно настроенной молодежи США. Каким же образом вышли из столь трудной, с точки зрения перевода, ситуации журналисты, освещавшие события тех дней? То ли в целях колорита, а быть может и в результате переводческой беспомощности в прессе на русском языке о подобных диспутах часто сообщалось как о «тич-инс» в США. Подобная транскрипция иноязычных единиц в данном случае представляется совершенно немотивированной: с помощью средств русского языка вполне можно найти достаточно выразительный эквивалент. К транскрипции или переводу-кальке следует прибегать лишь в самых «безвыходных» случаях или тогда, когда такой прием оправдан контекстом.

В качестве иллюстрации приведем следующий пример:

The "leaders of a radical coalition announced today that the antiwar movement would return to Washington, D. C. at least twice this fall for a series of "Mayday type" "disruption, sit-ins and massed demonstrations...Sidney Peck, another coalition leader, said the Pentagon papers "told the people things we've known for years. Everything we've said since the teach-in period, when we alluded to a conspiracy to deceive the people, has been vindicated." ("Washington Post", 1971)

Очевидно, что teach-in period в данном контексте следует перевести как период критики (войны во Вьетнаме).

28. live-in. Учитывая использованные выше приемы толкования и перевода, нетрудно решить, как перевести данное клише. Глагол to live-in в США употребляется, в частности, в отношении хиппи, проживающих обычно целой группой, то есть live-in означает, 'проживать совместно под одной крышей', 'жить коммунной'. Еще ряд подобных примеров: be-in -- 'интимная встреча' или 'творческая встреча'; snarl-in -- 'пробка' (в движении машин); laugh-in -- 'вечер смеха', lie-in -- 'протест путем лежания на земле' (путем демонстрации такого рода американская молодежь однажды протестовала в Нью-Йорке против агрессии США во Вьетнаме); nude-in -- 'групповое раздевание' (например, на пляже); shoot-in -- 'стрельба', 'перестрелка' (внутри какого-либо участка или помещения) в отличие от shoot-out -- 'перестрелка на улице'; stand-in -- 'дублер' (например, в киносъемках при исполнении опасных трюков);kneel-in -- 'протест на коленях'. При такой форме протеста протестующие проявляют свое неповиновение должностному лицу; pray-in -- 'протест в церкви', например, верующие не выходят из церкви во время ее закрытия; ride-in -- 'совместные агитационные поездки негров и белых в автобусах' (особенно на юге США) в знак протеста против дискриминации; study-in -- 'совместные занятия (например, в библиотеке) белых и цветных' в знак протеста против дискриминации в образовании.

Интересной иллюстрацией моды на слова с элементом in может служить следующий отрывок» (G.McLennan. Britain: Mass Struggle Reaches New Heights. "World Marxist Review", July, 1972.).

То back up their words they took an action that, was both simple and brilliant in its purpose and execution. They took control of the yards and "worked-in".

Чтобы подкрепить свои слова делом, они (рабочие) сделали шаг, который был прост и блестящ по своему замыслу и исполнению: они установили свой контроль над судоверфями и продолжали работу.

Как видно из данного примера, элемент in по-русски здесь невозможно обыграть в переводе, поскольку контекст подсказывает свое решение.

В последнее время в английском языке в США стали появляться также слова с элементом out -- sleep out 'протест на улице' (например, против политики правительства, который выражается в том, что демонстранты «укладываются спать» перед входом в правительственное здание и тем самым загораживают вход в это здание).

29. to retire to your pad. Вряд ли читатель сможет понять это выражение, если он не знает новейшего значения слова pad. Словарь Мюллера дает следующее значение для сленгизма: pad: 'курильная опиума', 'притон'. Именно из этого значения, по-видимому, недавно развилось другое: 'жилище', 'лачуга', 'хибарка', 'хата'. Слово pad, судя по приведенным выше вариантам перевода, имеет ярко выраженный разговорный оттенок. (Ср. to knock the pad -- плюхнуться спать}.

30. a piece of the action. Нетрудно догадаться, что речь идет о каком-то «{участии». Переводчику здесь следует обратить внимание на слово action. Под action в настоящее время в американском варианте английского языка имеется в виду 'конкретная деятельность (действие) в какой-либо области'. (Ср. выражение из языка рекламы where the action is -- там, где делаются такие-то дела). Призыв в повелительной форме -- share a piece of the action -- взят из языка современной рекламы и имеет следующий смысл: 'внесите свою лепту и вы'. Слово action, сфера употребления которого в 70-е годы значительно расширилась, нередко выступает в качестве части фразеологического штампа. (Например, man of action -- человек дела; action group -- группа, осуществляющая какие-либо меры; action committee -- комитет действий; action plan -- план мероприятий; action reporter -- репортер, пытающийся оказать конкретную помощь (в связи с какой-либо просьбой или жалобой, поступившей на радиостанцию или телестудию); programme of effective action -- программа эффективых мер; time for action -- пора действий; unity of action -- единство -действий.)

31. bugged by. He зная нового разговорного значения глагола to bug, трудно понять, что здесь имеется в виду. Догадаться об этом значении глагола можно, например, по следующему микроконтексту в виде отдельного предложения:

Are you bugged by this monotonous music? Ясно, что перевести надо так: Вам не надоела эта монотонная музыка? Стало быть, to be bugged -- 'быть раздраженным'. Не исключена возможность, что данное значение на первых порах как раз и было связано с музыкой. [Ср. a hi-fi bug, то есть 'любитель (энтузиаст) музыки, записываемой на высококачественную записывающую аппаратуру'.] Кроме того, глагол to bug стал недавно употребляться в значении 'подслушивать с помощью электронных устройств'.

32. commitment. Данное слово хорошо известно изучающим английский язык. Переводчику важно почувствовать в данном тексте элемент иронии. Здесь имеется в виду не просто присущее данному слову значение 'обязательство', а более общее, современное значение: 'курс, связанный с проведением определенной политики', '(официальное) обещание действовать соответствующим образом', 'преданность чему-либо. (Например, war commitment -- обязательство о поставке оружия (военные обязательства); commitment to law and order -- быть сторонником курса на поддержание правопорядка; commitment to financial discipline -- решимость соблюдать финансовую дисциплину; to be committed to one's job -- быть преданным (своей) работе.)

33. value judgements. Понять нетрудно: суждение о ценностях. Однако этот вариант вряд ли можно признать удачным по той причине, что такой перевод не передает полностью значения данного клише.

Заглянем в словарь "The American Heritage". Лексическая единица value judgement выделена в нем в качестве отдельной статьи и имеет следующее пояснение: 'суждение на основе своей личной или классовой точки зрения'.

34. think it groovy. Здесь переводчик снова сталкивается с проблемой языковых реалий. Выяснив значение слова groovy по словарю Мюллера, переводчик может понять этот оборот следующим образом: 'считать (что-либо) ограниченным'. Действительно, как прилагательное слово groovy раньше всегда употреблялось в значении 'склонный к рутине', 'недалекий'. В настоящее время в США у слова groovy сперва в школьном и молодежном жаргоне, а затем и вообще в языке развилось совершенно новое значение, почти полностью вытеснившее предыдущее. Это разговорное и сленговое значение слова groovy -- 'красивый', 'приятный', 'потрясающий', 'блестящий' и т.д. [Например, groovy idea (syn. far-out, cosmic idea) -- интереснейшая мысль; groovy fellow -- симпатичный парень; groovy party -- чудесная вечеринка; to have very groovy time -- неплохо провести время, хорошо повеселиться; groovy! -- здорово!; согласен.]

Новое значение этого слова, по-видимому, развилось в результате употребления сленгового выражения in the groove -- приятный, возбуждающий. Сначала слово groovy употреблялось, в основном, в жаргоне наркоманов, хиппи и т. п. [Ср. groovy Stuff -- хорошо берет (о наркотике); groovy spoonful (или loving spoonful) -- героин; Не is feeling groovy. -- Ом испытывает приятное ощущение.] Затем слово groovy было подхвачено американской рекламой, печатью, телевидением и сейчас уже можно с уверенностью утверждать, что слово groovy заняло «законное» место в литературном английском языке наряду со словами-синонимами типа nice, fun(ny), exciting, pleasing, pleasant, marvelous, gorgeous, swell, good, gassy, glamorous, fashionable, unbelievable, eye-catching, super, то есть стало принадлежать к общелитературному пласту лексики. Появилось и другое разговорное выражение: to groove on, означающее 'очень нравиться'.[Например, Не can really groove on the Beatles. (Syn.) He digs (= likes) the Beatles. -- Он любит ансамбль «.Битлз».]

35. its old turf. He зная нового значения этого фразеологизма, понять его невозможно, как и нельзя перевести его без дополнительной информации. Здесь слово turf, конечно, обозначает не 'дерн', 'торф' или 'беговую дорожку', как сказано в словаре Мюллера. У слова turf появилось недавно совершенно новое значение: так в США отдельные группы подростков, вставших на путь разбоя, называют район своих операций. (См. "The American Heritage".) Но данное выражение употребляется не только в этом смысле: его значение гораздо шире. Например:

...they (the gang) wanted Colombo's turf -- and they knew that it was vulnerable. It was no secret that Colombo lieutenants were annoyed at the boss for neglecting the rackets in favor of Civil Rights League activity. ("News-week", 1971.)

В данной статье Colombo's turf употребляется в значении 'сфера операций Коломбо', 'районы, где орудовали молодчики Коломбо'.

36. state of nausea. Понять и перевести нетрудно:. в состоянии отвращения, тошноты.

37. in broadcasting. Понять легко. In broadcasting означает 'в передачах по радио, телевидению'.

38. in print. Трудностей для понимания здесь нет. In print -- в прессе, в печати.

39. split the scene. На основе данного контекста трудно понять, о чем идет речь. Фразеологизм-клише to split the scene попал в английский язык из молодежного жаргона. Значение общеизвестной фразы to make the scene -- 'устроить сцену, скандал' свойственно общелитературному английскому языку; в американском же его варианте развилось новое значение 'участвовать в какой-либо деятельности или событии'. Например, the scene was made by film stars можно перевести: в этом мероприятии участвовали кинозвезды или здесь задавали тон кинозвезды. Стало быть, the scene в современном расширенном толковании -- это 'фешенебельное место', где устраиваются шоу, вечеринки, просмотры, встречи и т. д. Bad scene можно перевести неприятность, разочарование, неприятное событие. Поскольку слово drug -- лекарство, наркотик имеет ряд синонимов (например, pot, grass, locoweed, Mary Jane. tea, gage, reefers), то в прессе часто можно встретить такие словосочетания, как pot scene, drug scene, grass scene. В данном контексте выражение to split the scene можно перевести примерно так: удаляться из этой сферы.

40. not our bag. Имеются определенные трудности в понимании этого клише. Как и во всех вышеприведенных примерах, данное клише невозможно перевести, не зная ситуативного использования слова bag. БАРС приводит некоторые разговорные значения слова bag. [Ср. bag (жарг.) -- 'баба', 'бабенка', 'девка'; to bag -- 'арестовать', 'схватить'.] Однако в последнее время слово bag стало употребляться и в значении 'сфера деятельности', 'образ жизни', 'интерес', 'любимое занятие', 'хобби'. Если человек знает это, ему нетрудно умозаключить, что фраза it's not our bag означает: 'это не наша сфера', 'не наша область', 'не наша забота'. (Например, Cooking is not my bag. -- Кулинария -- это не мое призвание.) С переводческой точки зрения, небезынтересно отметить следующую особенность: несмотря на наличие в английском языке ряда фраз, выражающих мысль 'это не моя область', -- it is not my line, not my cup of tea, not my thing, not what I'm suited for, в современной американской и английской речи все чаще можно услышать новую фразу-клише -- it's not my bag.

Вышеперечисленные клише представляют собой разговорные штампы эпохи 70-х годов. Многие из них следовало бы скорее назвать фразеологическими штампами, поскольку они обладают определенной идиоматичностью. (Ср. to split the scene, it's not my bag, to retire to one's pad.) Анализ перевода данных сорока клише показывает, что основной прием раскрытия их значения и образной стороны -- это поиск аналогии в родном языке или использование метода перифразы. Появление все новых и новых клише -- характернейшее явление в развитии любого языка, особенно в эпоху массовой коммуникации.

В политическом лексиконе США в последнее время появилось много новых слов-понятий и клише, постепенно вытесняющих общепринятую политическую лексику. Об этом убедительно свидетельствует «Словарь новых политических слов и фраз» У. Сэфайера (См. W. S a f i r e. The New Language of Politics. N. Y., 1968.), насчитывающий несколько тысяч терминов. Стремление к новизне, умышленная попытка отдельных политических деятелей США «затемнить» свои мысли (проявление эвфемистических тенденций) и, наконец, крикливый, сенсационный стиль политических речей отдельных ораторов -- все это не может не порождать обилия новообразований в области политической лексики. Вот некоторые яркие примеры: термин agonizing reappraisal все чаще фигурирует в печати вместо привычного словосочетания change of mind -- изменение позиции; термин mover and shaker (или high muckamuck) в США нередко предпочитается традиционному elder statesman, которое переводится как старейший, заслуженный государственный деятель; образный фразеологизм wheelhorse (или ward heeler) -- работяга (на своего босса) можно иногда встретить вместо политического термина party hack -- политический наймит; straw man -- это понятие, которое обозначает в английском языке в США 'мнимую (фиктивную) силу'. Узкополитическое значение термина straw man, однако, следующее: 'подставной кандидат, кандидатура которого выдвигается на выборах, с тем чтобы отвлечь внимание от другого кандидата и тем самым расколоть политическую оппозицию'. Существует и ряд его синонимов: выражение paper tiger, которое так и вошло в русский язык как бумажный тигр; stalking horse -- букв. «заслонная лошадь», а фигуральное значение -- 'кандидатура, выдвигаемая с целью раскола голосов сторонников другой партии'; political puppet -- 'политическая марионетка'; и, наконец, satellite -- 'марионетка', 'прислужник'.

Фразеологизм long hot summer означает букв. «долгое жаркое лето». Это клише, возникшее в 1966 году во время небывалого подъема борьбы негров США за свои гражданские права, в настоящее время употребляется вместо слова riots -- волнения, бунты. Whistle stop -- 'краткое выступление кандидата во время стоянки' (например, поезда) используется вместо общеизвестного литературного словосочетания small audience -- группа слушателей речи кандидата-оратора. Интересно сравнить это выражение с другим не менее образным: whistle stop campaign -- -разъездная предвыборная агитационная кампания кандидата'. Новый термин sleeper (ранее dark horse) иногда употребляется вместо обычного термина surprise victor -- неожиданный победитель (на выборах). В прошлом шутливый оборот rubber chicken circuit -- букв. «поездка, связанная с посещением приемов, на которых подается «резиновый цыпленок», заимствованный из американского политического сленга, теперь все чаще встречается уже как абсолютно литературный вариант вместо термина campaign trail или speak- ' ing tour -- поездка (по стране, штату), посвященная произнесению предвыборных речей; термин grass roots -- букв. «корни травы» вместо слова people -- народ; do-gooder -- букв. «сотворяющий добро» (или bleeding heart -- букв. «сердце, обливающееся кровью»), вместо слова liberal -- либерал. В американском политическом языке делаются также попытки уточнения понятия liberal; изобретен новый термин radical liberal -- радикальный либерал.

Слово fringe или идиома lunatic fringe в политическом языке употребляется вместо общепризнанного слова extremists) -- экстремист{а), бешеный(ые); слово mugwump -- независимый (в политике) в некоторых случаях употребляется вместо- термина dissident -- диссидент; термин power grab -- захват власти, имеющий явно сленговый оттенок, нередко заменяет официальный политический термин coup (или coup d'etat) -- переворот, заимствованный из французского языка. Вместо общепринятого литературного тер-. мина confrontation -- конфронтация в печати нередко можно встретить новый оборот-клише eyeball to eyeball с глазу на глаз, имеющий явно разговорный, фамильярный оттенок. Разговорное словечко shoo-in -- 'уверенный в победе (на выборах) кандидат' иногда употребляется вместо терминов likely easy victor или easy contestant -- 'человек, который, по всей вероятности, одержит легкую победу на выборах'; термин trimmer (сленговым синонимом является слово poossy-footer) -- 'приспособленец', 'оппортунист' некоторыми американскими обозревателями новостей употребляется вместо обычного слова compromiser -- соглашатель, 'примиренец; эмоционально окрашенное идиоматическое словосочетание public trough -- 'кормушка', характерное для политического сленга, иногда употребляется вместо- стандартного термина government funds -- правительственные фонды.

Упомянутый нами способ перевода клише путем поиска аналогичных соответствий в языке перевода часто выходит за рамки дословного перевода (ср. brave as a lion -- храбрый как лев, cold as ice -- холодный как лед} и требует передачи фигурального значения. То же клише brave as a lion можно перевести и по-другому: мужественный, отважный; а фразеологизм cold as ice как бессердечный, черствый, то есть можно просто передать их фигуральное значение.

В русских эквивалентах зачастую дается иной образ, чем в соответствующих единицах на английском языке. Так, если для англичан то или иное случайное замечание называется невинным (innocent remark), то по-русски принято говорить о бесхитростном или даже наивном замечании- И, с другой стороны, если по-русски о внезапно исчезнувшем человеке образно говорят как о человеке, который как в воду канул, то по-английски он растаял в воздухе, испарился (vanished into the air).

Переводчику приходится сталкиваться и с такими случаями, когда в русском языке невозможно найти словарное соответствие, которое бы даже частично сохраняло образную сторону английского клише. В таком случае выручает метод перифразы. Например, как перевести клише cloak-and-dagger boys? Буквальный перевод -- «мальчики плаща и шпаги» абсолютно невозможен, поскольку даже из микротекста в рамках словосочетания ясно, что речь идет не о «мальчиках», а о профессиональных разведчиках, и слово «мальчики» здесь вообще стилистически неприемлемо. В английском языке слово boys часто употребляется фигурально (ср. backroom boys -- 'политиканы и их окружение'; 'работники секретных лабораторий'), тогда как русскому слову мальчики это не свойственно. Следовательно, необходимо просто перифразировать выражение cloak-and-dagger boys и перевести его так: разведчики, работники разведки. Правда, в этом случае вместо единицы одного лексического пласта (фразеология) в переводе оказывается единица, относящаяся к другому пласту (стилистически нейтральная лексика). В лингвистике такое смешение принято называть стилистической модификацией. Стилистические модификации часто встречаются не только при переводе на русский язык, но и при переводе с русского на английский.

Атрибутивные сочетания и их перевод

  Атрибутивные конструкции представляют собой один из наиболее распространенных типов свободных словосочетаний в современном английском языке. Они часто встречаются в общественно-политических и научно-технических текстах.

  Исследователи перевода указывают, что особый интерес для перевода представляют препозитивные атрибутивные группы, то есть такие словосочетания в современном английском языке, которые обладают «целым рядом специфических особенностей и ставят перед переводчиком немало сложных задач» (В. Н. К о м и с с а р о в, Я. И. Р е ц к е р, В. И. Т а р х о в. Пособие по переводу с английского языка на русский. Ч. I. М., Изд-во лит-ры на иностр. яз., 1960, с. 89.)

  Чтобы добиться правильного перевода атрибутивных словосочетаний, переводчик должен знать структурно-семантические особенности таких словосочетаний и представлять себе, какими средствами он располагает в русском языке для преодоления возникающих трудностей. Поэтому при рассмотрении вопроса о переводе подобных словосочетаний целесообразно сначала остановиться на их структурно-семантических особенностях, а затем отметить основные приемы их перевода.

  Изучение структурно-семантических особенностей атрибутивных групп в современном английском языке обнаруживает больший, по сравнению с русским языком, диапазон смысловых связей между членами словосочетания. Рассмотрим это явление на ряде примеров.

Атрибутивное сочетание в английском языке	Передача смысловых связей этого сочетания на русском языке
separation payments	денежные выплаты при увольнении с работы
service establishment	предприятие сектора услуг (обслуживания)
welfare expenditures	расходы на социальные нужды
target growth rate	темпы роста контрольных цифр (заданий)
background paper	справочный документ с кратким изложением истории вопроса
birth control	регулирование рождаемости; контроль над рождаемостью; планирование размеров семьи; внутрисемейное регулирование состава семьи
child-care workers	работники по уходу за детьми
community education	культурно-просветительная работа на местах
community centre	помещение для проведения культурных и общественных мероприятий
package deal arrangement	договоренность в отношении проведения комплекса мероприятий (ряда мер)
credit facilities	учреждения, представляющие возможность получения кредитов («кредитные учреждения»)

  Из приведенных примеров следует, что переводчику приходится проделывать значительную аналитическую работу, чтобы правильно передать в переводе смысловые связи между элементами в английских атрибутивных сочетаниях.

  С другой стороны, следует признать, что во многих случаях такого смыслового развертывания не требуется, и тогда процесс перевода значительно облегчается.

Атрибутивное сочетание в английском языке	Передача смысловых связей путем перевода на русский язык
district attorney drafting committee ratification instrument business calculations capital flow rates expenditure pattern space age session committee group air force unit construction efforts	районный прокурор редакционный комитет ратификационная грамота хозяйственные расчеты темпы движения капитала структура расходов космическая эпоха группа сессионного комитета авиационное подразделение строительная деятельность

  Наиболее трудными для перевода являются атрибутивные сочетания, включающие более двух-трех слов, как, например: "World without bombs" conference programme - программа конференции «за мир без бомб»; Africa denuclearization declaration - декларация об объявлении Африки безъядерной зоной; European Petroleum Equipment Manufacturers Federation-Европейская Федерация предприятий по производству оборудования для нефтяной промышленности и т. д.

  В этих случаях сначала необходимо найти ключевое слово, с которого следует начинать перевод. Такое слово всегда находится в конце атрибутивного сочетания. Затем следует разобраться во внутренних смысловых связях атрибутивной конструкции, идя от конечного ключевого слова к его непосредственному определению.

  С атрибутивными конструкциями особенно часто приходится встречаться в научно-технических текстах. Как перевести, например, атрибутивную конструкцию antifriction bearing lay-out diagram? В соответствии с приведенной выше рекомендацией определяем ключевое слово. Это - слово diagram. Следовательно, речь идет о схеме. Какой схеме? Рассматриваем определения к слову diagram: lay-out diagram - букв. «схема расположения». Необходимо сделать дальнейшие смысловые уточнения antifriction bearing lay-out diagram - схема расположения подшипников качения. Таким образом, образуется целая цепочка взаимосвязанных слов, относящихся к ключевому слову. Схематически эту связь можно изобразить следующим образом.

  Данное явление получило столь широкое распространение в научно-технической литературе, что появились целые словари с такого рода словосочетаниями. Вот некоторые примеры, заимствуемые нами из американского словаря по электротехнике(Paul М а с u r a. The Russian-English Dictionary of Elec-trotechnology and Applied Sciences. N. Y., 1971. ):

время кадрового обратного хода - frame flyback time метод

амплитудных частот - amplitude grating method

  Особый интерес представляет перевод атрибутивных конструкций в газетных заголовках. Для того чтобы правильно перевести газетный заголовок, необходимо иметь определенный навык в расшифровке их значения. Рассмотрим некоторые заголовки из газеты "Morning Star" за 1974 год.

  Immigrant check plan "sinister". Как видно из данного примера, препозитивная группа существительных сопровождается прилагательным. Следовательно, по всей вероятности, данное прилагательное есть часть составного сказуемого. Тогда в полной развернутой форме заголовок будет выглядеть следующим образом: Immigrant check plan is (looks) "sinister". Теперь надо уточнить, в каком смысле употребляется сочетание check plan - "контрольный план' или 'план контроля над...'? Нередко случается так, что информации одного заголовка явно недостаточно, чтобы дать его адекватный перевод, хотя обычно при чтении такое «схватывание» общей идеи вполне удовлетворяет читателя. В первых же нижеследующих строках смысловое содержание заголовка раскрывается совершенно четко:

  A government plan to force some black people to show their passports or identity documents when they apply for a national insurance card was condemned in the Commons last night as "sinister".

  Вчера вечером палата общин объявила «зловещим» план правительства (Англии), в соответствии с которым некоторые чернокожие будут обязаны предъявлять свои паспорта или удостоверения личности при подаче ими заявления о выдаче страховой карточки.

  Теперь ясно, что речь идет о плане контроля над иммигрантами при выдаче им страховых карточек. Таким образом, весь заголовок можно перевести так: План контроля над иммигрантами объявляется «зловещим».

  Особую трудность в переводе представляют заголовки, в которых герундиальная конструкция может быть перепутана с отглагольным существительным, употребляющимся в функции определения. Prentice back to bashing militants. Что же вновь собирается сделать Прентис? Может быть, он вновь вернулся к «энергичным» активистам? Или Прентис вновь нападает с критикой на активистов? Трудность перевода словосочетания bashing militants усугубляется еще тем, что слово bashing сравнительно редко" употребляется в английском языке. Кстати сказать, одним из значений слова bashing может быть 'вечеринка'. Ключом к разгадке служит контекст.

Labour's shadow employment minister Reg Prentice took up his "militant-bashing" campaign again yesterday.

Peг Прентис, министр по вопросам найма теневого кабинета лейбористской партии, вчера вновь обрушился на активистов.

  Стало быть, заголовок можно перевести так: Прентис вновь атакует активистов. (Или: Прентис вновь обрушился на активистов.)

  Весьма примечательным является также стилистический прием журналистов, состоящий в том, чтобы при переносе статьи на другие страницы давать второй заголовок, обыгрывающий ту же мысль. На третьей странице газеты продолжение этой статьи дается уже под заголовком: Prentice bashed militants again. Для перевода такого заголовка можно обойтись и без контекста: Прентис вновь резко критиковал активистов.

  Немалую роль в переводе заголовков играет умение переводчика расшифровывать сокращения. (Например, Miner's demo support grows. Здесь речь идет о miner's demonstration support и всю фразу следует перевести: Растет поддержка демонстрации шахтеров.)

  Нередко препозитивная группа существительных завершается предлогом плюс существительное: Health hazard pay plan for miners. Эта концовка как бы уточняет всю атрибутивную группу. Перевод можно дата такой: . План дополнительных выплат шахтерам за работу во вредных для здоровья условиях.

  В некоторых случаях концовка может указывать на лицо, ответственное за то мероприятие, о котором говорится в заголовке. Например, Tory plan for budget of despair - Foot. Уточнить, что означает слово Foot - фамилию или что-либо еще, можно лишь на основе контекста. Читаем статью:

Ted Heath and Chancellor Anthony Barber are preparing a budget of "unparalleled severity" to be introduced in March, warned Mr Michael Foot in the Commons last night.

  Таким образом, заголовок можно перевести: Тори планируют «бюджет отчаяния». План будет представлен Футом. Поскольку каждому англичанину хорошо известны имена видных членов парламента, то в рассматриваемом примере перед фамилией нет даже привычного М.Р. - member of Parliament.

  В данном разделе мы специально остановились на некоторых вопросах заголовков, поскольку переводчик нередко является к тому же референтом и, следовательно, должен быстро уметь ориентироваться в массе информационных материалов.

Сленг, его место в лексике современного английского языка и перевод сленга

Свидетельством интереса советских лингвистических, психологических и переводческих кругов к вопросам сленга является недавно изданная в СССР работа Г. А. Судзиловского (См. Г. А. Судзиловский. Сленг - что это такое? М., Воениздат, 1973.) В разделе, посвященном рассмотрению самого понятия «сленг», Г. А. Судзиловский отмечает, что под термином «сленг» обычно объединяются самые различные понятия. К числу наиболее существенных отличительных признаков сленга Г. А. Судзиловский относит следующие: 

1) Сленг -- это лексическое явление. 

2) К сленгу относится нелитературная лексика. 

3) Сленг -- это лексика, характерная для устной речи. 

4) Сленг -- это лексика, имеющая эмоциональную окраску. 

5) Сленг характеризуется определенной фамильярной окраской. 

6) К сленгу "обычно относят всякого рода шутливые, иронические и другие выражения. 

7) Сленг можно условно разделить на общеизвестный и общеупотребительный и малоизвестный и узкоупотребительный. 

8) Для сленга характерна ограниченная понятность. 

  Благодаря такому обилию отличительных признаков и условности понятия «сленг» многие лингвисты и психологи речи вообще предпочитают обходиться другими понятиями и не употребляют термина «сленг». Однако, поскольку почти во всех американских и английских словарях помета sl. (сленг) присутствует, переводчику необходимо знать это понятие, разбираться в том, что представляет собой сленг. Сами английские и американские лингвисты также отдают себе отчет в том, что понятие «сленг» чересчур широко, но тем не менее продолжают пользоваться им за неимением другого. 
  В предисловии к словарю «Сленг и аналогичные лексические средства в прошлом и в настоящем» его автор Джон С. Фармер пишет: «Что представляет собой сленг? Фактически, я не установил этого, равно как и не смог предложить какого-либо определения, которое бы охватывало всю ту область лексики, которую при этом надо иметь в виду» (John S. F a r m e г. Slang and Its Analogues, Past and Present. A Dictionary, Historical and Comparative, of the Heterodox Speech of All Classes of Society for More Than Three Hundred Years. N. Y., 1965, p. vi.-- Пер. авт.) Джон С. Фармер далее приводит слова" исследователя сленга Маррея, который утверждал, что дать определение сленгу «вообще невозможно» (Быть может, поэтому составители «Большого англо-русского словаря» под общим руководством И. Р. Гальперина вообще отказались от термина «сленг». В то же время, как отмечалось выше, многие ученые признают этот термин. Например, И. В. Арнольд, автор книги «Стилистика современного английского языка» (Л., «Просвещение», 1973) пишет о сленге следующее: «Ярко выраженный эмоциональный, оценочный и экспрессивный характер имеет особый, генетически весьма неоднородный слой лексики и фразеологии, называемый сленгом, бытующий в разговорной речи и находящийся вне пределов литературной нормы» (с. 90).). Некоторые исследователи предлагают относить к сленгу всю ту общую лексику, которая не относится к «королевскому английскому языку» (Queen's English).

Интересную, с научной точки зрения, трактовку сленга можно найти в статье Стюарта Б. Флекснера, одного из авторов «Словаря американского сленга». В предисловии к этому словарю Стюарт Б. Флекснер пишет: «Американский сленг, термин, который положен в основу названия настоящего словаря, представляет собой те слова и выражения, которые используются сравнительно большой частью широких слоев американского народа, или которые понятны ему, но по мнению большинства, не подходят для «хорошего», официального употребления их в речи» (Harold Wentworth and Stuart B. F 1 e x n e r- Dictionary of American Slang. N. Y., 1967, p. vi. ). В цитируемой статье Стюарт Б. Флекснер приводит красноречивые данные. Общий словарный запас «среднего американца», пишет автор, насчитывает примерно 10 000 -- 20 000 слов. Из них около 2000 слов относятся к сленгу. Следовательно, сленг составляет 10 -- 20 процентов от упомянутого выше общего лексического запаса. Следует, правда, отметить, что этот лексический запас, по словам Стюарта Б. Флекснера, хотя и известен в полном объеме «среднему американцу», но редко используется полностью в реальной речевой практике. Свои выводы Стюарт Б. Флекснер подкрепляет, в частности, следующими данными. Всего в словарный состав английского языка в США, по подсчетам ученых, входит 10 000 слов, относящихся собственно к сленгу, и 35 000 слов -- к его разновидностям: это -- профессиональный сленг, жаргонизмы, арго, крылатые шутливые фразы (Эти данные, мало известные в советской лексикографии, Стюарт Б. Флекснер приводит в упоминавшемся выше предисловии, с. viii.-- Прим. авт.).

На границе между сленгом и несленгом стоят так называемые «коллоквиализмы», то есть сугубо разговорные словечки. Например, такие слова и обороты, как to hit the high bpots -- останавливаться на основных местах (в сообщении), to kick him out -- выгнать его, nit picking -- мелочные придирки, rough neck -- хулиган, skedaddle -- улепетывание, to tag after -- следовать по пятам (букв. «плестись за кем-л.»), неизменно фигурируют в словарях как коллоквиализмы.

Помета «коллоквиализм» (coll.) показывает, что в некоторых ситуациях (например, в официальной обстановке) употребление коллоквиализмов может быть неуместным. А во всех остальных случаях использование коллоквиализмов -- весьма характерная черта современного английского языка.

В какой, степени английский сленг все же отличается от коллоквиализмов? По мнению С. Флекснера, это различие следует усматривать в частоте употребления соответствующих единиц и в степени их понятности. Действительно, судя по анализу некоторых клише и выражений из области сленга (см. разд. о переводе клише), в период возникновения сленгизмов и перехода их в более широкую сферу они не обладают достаточной понятностью (отсюда и большие трудности, связанные с их переводом).

Вторая отличительная особенность сленга -- это сфера употребления. Коллоквиализмы имеют, несомненно, более широкую сферу распространения, чем, например, малоизвестный сленг.

И, пожалуй, последнюю особенность составляет разница в эмоциональной окраске сленга и коллоквиализмов. Сленг характеризуется более яркой эмоциональной окраской.

Следует отметить, что со сленгом часто ассоциируются такие близкие к нему понятия, как профессионализмы, жаргонизмы и вульгаризмы. Все они могут быть отнесены к «более низкому уровню языка» (О поразительной способности некоторых групп населения создавать свой «язык», или, точнее говоря, использовать свой собственный социальный диалект, можно судить хотя бы по таким лексикографическим трудам: J. Е. Schmidt "Narcotics Lingo and Lore". N. Y., 1959; Eugene E. Landy "The Underground Dictionary". N. Y., 1971. Из советских исследований сленга следует отметить вышеупомянутую работу Г. А. Судзиловского.) или, другими словами, представляют собой лексику, находящуюся за пределами литературного английского языка.
Провести четкую грань между этими пластами лексики очень трудно, поскольку, как указывает И. Р. Гальперин, «различие между профессионализмами и жаргонизмами, между просторечием и диалектизмами вообще трудно поддается учету. Эти различия столь ничтожны в отдельных случаях, что порой кажется ненужным само разграничение. Однако отсутствие абсолютного критерия определения принадлежности слова к той или иной группе не есть отрицание существующих различий» (БАРС. Введение, с. 15.). С точки зрения употребляемости в речи для жаргонизмов и профессионального сленга характерна значительно более узкая сфера употребления, чем для общего сленга и диалектизмов. Жаргонизмы и профессионализмы, как правило, понятны лишь отдельным узким группам населения. Обе эти группы можно отнести к малоизвестному сленгу, к которому, кстати сказать, часто относят и арго. Совсем другое дело -- общий сленг.

Под общим сленгом мы имеем в виду разговорную лексику, характеризующуюся ярко выраженной эмоционально-оценочной окраской. Портер Г. Перрин, автор «Указателя-справочника по английскому языку для писателей» понимает под сленгом живой, выразительный, современный язык, который используется как в стандартном, так и в нестандартном английском языке. Он пишет: «При умелом употреблении сленг сообщает речи любого человека искру живости и блеска» ( Porter G. P e r r i n. Reference Handbook of Grammar and Usage. Derived from Writer's Guide and Index to English. N. Y., 1972, p. 237.). Портер Г. Перрин, однако, предупреждает, что слова имеют свой срок жизни и что сленг тоже со временем устаревает, утрачивает свою первоначальную свежесть и оригинальность. Если современный писатель или журналист не учитывает этого фактора, то авторское произведение, содержащее, к примеру, сленг эпохи 20-х годов, может утратить для читателя не только оригинальность, но и вообще будет малопонятным.

Что означают в настоящее время, например, такие (когда-то всем известные) слова из области сленга, как lounge lizard или sockdolager? "The American Heritage" даже не регистрирует сленгизм lounge lizard, а сленгизм sockdolager сопровождается пометой archaic. Лишь с помощью словарей более раннего издания можно узнать, что слово-клише lounge lizard раньше употреблялось в значении 'завсегдатай дансингов', a sockdolager -- 'решающий довод'. Следовательно, для современного американца или англичанина, не говоря уже об иностранце, изучающем английский язык, эти слова не очень понятны, так как они окончательно вышли из моды.

В то же время многие слова из сферы сленга, в конечном счете, утверждаются в общенародном языке, становясь составной частью общего достояния. Значение слова bonus ('бонус', 'премия') когда-то было известно только узкому кругу биржевых маклеров, сейчас же данное слово -- составная часть основного словарного фонда английского языка. Более того, на базе этого слова сформировались такие словосочетания, как bonus job -- сдельная работа и bonus system -- премиальная система оплаты.

Широко известный ныне историко-политический термин carpet-bagger (букв. «саквояжник», «северянин, добившийся влияния и богатства на юге») когда-то был явным сленгизмом в американской речи. Теперь у слова carpet-bagger сфера значения расширилась, и оно может фигурировать в любом контексте в значении 'политический авантюрист', 'проходимец'. То же самое можно сказать и о таких бывших сленгизмах, как killjoy -- брюзга; hobo -- безработный, перебивающийся случайными заработками, бродяга; highbrow -- «аристократ ума», «интеллектуал».

В отличие от общего сленга более узкую сферу сленга обычно относят к специальному сленгу. В разряд специального сленга вливаются различные жаргоны и профессиональная лексика. При более детальной классификации лексических единиц арготизмы и профессионализмы некоторыми исследователями выделяются в специальный лексический пласт.

На фоне столь пестрого лексического разнообразия сленгу принадлежит особое место. Еще в 30-х годах Э. Партридж (Eric Partridge. The World of Words. An Introduction to Language in General and to English and American in Particular. N. Y- 1970, p. 116. .) вполне обоснованно подчеркивал, что сленг не является и не должен отождествляться с а р г о или л и н г о. Принимая во внимание это соображение и. то определение сленга, которое было дано Стюартом Б. Флекснером, ниже воспроизводим схему языковых источников сленга в США, данную Флекснером.

 

Из этой схемы видно, за счет каких групп населения в основном происходит развитие и обогащение сленга в США. Соглашаясь в принципе с данной классификацией, мы в то же время хотели бы подчеркнуть, что сленг обогащается не только за счет указанных в схеме источников. Практически сленг образуется во всех сферах жизни.

Говоря о сленге, нельзя не упомянуть об обогащении сленга в США американскими неграми. Исследователь Кларенс Мейжор говорит даже о существовании самостоятельного «афро-американского сленга», за которым, по словам автора, скрывается «явное ощущение глубокого несчастья его носителей» (Clarence Major. The Dictionary of Afro-American Slang. N. Y- 1970. p. 9.).

Интенсивное проникновение сленга в словарный фонд общенационального языка объясняется большим влиянием средств массовой информации. Так, в США существует целая сеть постоянно действующих институтов массовой информации, которые непрерывно «бомбардируют» сознание рядового американца, стандартизируют его образ мышления.

Данное наблюдение находит подтверждение в языке многих современных американских книг и журналов, а также во многих новейших словарях, изданных в США, в которых сленгу уделяется все большее внимание. Постоянное обращение к ресурсам сленга не может не сказываться на речевых навыках масс- Речевая норма ломается, открывая широкие возможности для распространения просторечия.

В 1755 году крупнейший в мире лексикограф Сэмюель Джонсон, автор словаря "Dictionary of the English Language", писал, что задача лексикографа -- «исправлять и предписывать». На протяжении- многих лет такая концепция была законом в лексикографии. Одним из достоинств любого словаря всегда считалось, что его составители являются крупнейшими авторитетами в области языка/своего рода «законодателями». Так, фирма "G. and С. Меrriam Company", специализирующаяся на издании словарей Вебстера, всегда с гордостью помещала следующую надпись о своем словаре: "supreme authority" -- наивысший авторитет. Такое положение сохранялось довольно долго, вплоть до выхода в свет в 1961 году третьего издания словаря Вебстера.

Как только этот словарь вышел в свет, в печати стали появляться критические статьи в адрес его составителей. Одной из них является статья «Смерть значения», напечатайная в газете «Торонто Глоуб энд Мейл» ("The Toronto Globe and Mail", 1961, Sept. 8.). В статье обращается внимание на весьма интересный лингвистический факт: если слово ain't уже более не отмечается в словаре как коллоквиализм или сленг (а это всегда было так раньше), то не равнозначна ли такая позиция авторов молчаливому потворству в отношении употребления «испорченного английского языка»?

Столь же резкую позицию занял Гарри Уиллс, опубликовавший свою статью: «Их метод -- сумасшествие» (Garry Wills. Madness is Their Method. In: "The National Review". 1962, Febr. 13, pp. 98 -- 99.), где он отмечает, что в ходе своего развития и употребления в речи слова имеют тенденцию к «истощению» и что с этим явлением следует серьезно бороться путем уточнения значений слов. Нет сомнения в том, что столь резкий крен в сторону чистого дескриптивизма в современной лексикографии США будет и в дальнейшем предметом многих научных споров и критики. С такой новой ориентацией, однако, согласны не все, и другие школы лексикографии по-прежнему стремятся составлять словари не как беспристрастные реестры слов и значений, а как высокоавторитетные справочники, помогающие ориентироваться среди сотен тысяч слов.

Почему же составители третьего издания Вебстера встали на путь чистого дескриптивизма? Основным доводом доктора Гоува, главного редактора третьего издания, является то, что многие старые понятия или критерии «правильности» или «превосходства» одних слов- над другими более не соответствуют условиям и темпу жизни современного общества, а потому стали искусственными.

Стирание граней между различными лексическими пластами языка -- характерная черта нынешнего века. Взять, к примеру, тот же сленг. Мыслимо ли было 10 -- 15 лет назад регистрировать в словарях такое огромное количество сленгизмов, как это делается сейчас? Современные лексикографы не только не боятся сленгизмов, а скорее наоборот, с необычайным старанием фиксируют все старые и новые значения сленгизмов, употребляемых в разных ситуациях.

Сленг с его необычайным семантическим богатством, с его поразительным разнообразием ассоциаций, с его большой эмоционально-воздейственной силой и сравнительно большой доступностью для понимания представляет собой эффективное средство с точки зрения проявления человеком своей индивидуальности, передачи своих мыслей и чувств в самых разнообразных ситуациях.

Действительно ли это так? Интереса ради, сравним общепризнанный литературный вариант -- выражение to be (to get) angry -- быть сердитым -- с возможными сленгизмами или коллоквиализмами, заимствованными нами из различных словарей. Получаем следующую картину.

Стандартный вариант

to be (to get) angry -- быть (стать) сердитым, (разгневаться, (разозлиться)

Сленговый или разговорный вариант

to be as mad as one can be -- рассвирепеть

as mad as a wet hen - as mad as a hornet -- взбешенный, пришедший в ярость

to be foaming -- беситься, злиться

to foam at the mouth -- прийти в бешенство (букв, «с пеной у рта»)

to be huffy -- быть раздраженным

to be in (to get into) a paddy -- быть в ярости, прийти в бешенство

to be in a wax -- быть в ярости

to be needled -- быть в раздражении (букв. «получить булавочный укол»)

to get the needle -- хандрить, злиться, чувствовать себя ущемленным

to be on edge -- быть в большом нетерпении, волноваться (букв. «быть на грани терпения»)

to be raging -- свирепствовать, бушевать, прийти в исступление

to be shirty -- быть сердитым, раздражительным

(ср. антоним to keep one's shirt on -- быть спокойным)

to be (get) waxy -- быть разгневанным (букв. «быть слишком впечатлительным»)

to blow a fuse -- взорваться (от гнева)

to blow one's top -- выходить из себя, сердиться, быть вне себя от ярости

to blow up -- вспыхнуть (от гнева)

to bristle up -- рассвирепеть, ощетиниться

to cut up rough -- негодовать, возмущаться, разораться

to cut up rusty -- разозлиться

to do one's nut (block) -- выходить из себя от гнева, доводить до бешенства

to flare up -- вспыхнуть (от гнева), загореться

to fly off the handle -- потерять самообладание

to go off the handle - to slip off the handle выйти из себя

to get mad -- обезуметь (от гнева)

to get one's back up -- ощетиниться, выходить из себя, дать отпор

to put smb's back up = to set smb's back up -- рассердиться)

to get one's dander up -- потерять терпение

to put up one's dander -- взбелениться

to get one's monkey up -- разозлиться

to get one's Irish up (to get one's rag out, to get one's Indian up) -- рассердиться

to get one's shirt off = to get one's shirt out -- выйти из себя (ср. to keep one's shirt on)

to get ratty -- стать злым, раздражительным

to get shirty -- разозлиться

to get sore -- рассердиться

like a bear with a sore head -- очень сердитый

to get (= to cop) the spike -- надуваться, «лезть в бутылку»

to get steamed up -- дать выход своему гневу

to go off the deep end -- разойтись, приходить в возбуждение, действовать сгоряча

to go through the roof -- разойтись, браниться

to hit the roof = to raise the roof -- поднять шум, орать, браниться

to go up in the smoke (in the air) -- взбеситься (от гнева)

to lose one's rag -- вспылить, выйти из себя

to lose one's goat (to lose one's wool) -- разъяриться, разозлиться

to lose one's shirt -- рассвирепеть

Хотя данный список сленгизмов выглядит внушительным, он еще далеко не полный, так как не включает ряд сугубо жаргонных вариантов. В отношении перевода данного списка слов следует отметить такие моменты. Некоторые сленгизмы содержатся в современных двуязычных словарях, однако их перевод нельзя признать достаточно экспрессивным. Выражение like a bear with a sore head рекомендуется переводить очень сердитый (БАРС, т. 2. с 501.), но ведь и обычная глагольная конструкция (to get) very angry также означает '(стать) очень сердитым'. По-русски дается один и тот же перевод, а по-английски здесь совершенно разные вещи: образная фразеологическая единица (like a bear with a sore head), с одной стороны, и оборот-стереотип (to get very angry) -- с другой.

Налицо попытка составителей словарей в некоторых случаях ограничиваться стилистически нейтральными вариантами, передающими лишь общий смысл фразеологической единицы. Работа же по отысканию на русском языке достаточно экспрессивных и образных оттенков сленгизмов возлагается на самого переводчика.

Некоторые неопытные переводчики, ориентируясь на подобные нейтральные, безжизненные эквиваленты, избегают поисков более емких, точных, выразительных народных оборотов и, более того, вырабатывают у себя привычку «переводить нейтрально». В лучшем случае такое раскрытие фразеологии лексикографами приводит переводчика к искажению стиля. А «иногда стремление лексикографа к передаче разговорного слова или словосочетания нейтральными приводит и просто к искажению смысла» (В. Берков. О словарных переводах. «Мастерство пере- вода», М., «Сов. писатель», 1971, с. 345.).

Более глубокий психолингвистический анализ перевода других сленгизмов в словарях лишь подтверждает наше наблюдение. Между тем в интересах профессиональных переводчиков, и прежде всего переводчиков художественной литературы, уже давно назрела потребность в толковых русских словарях сленга и просторечных выражений. Такой словарь, подобно многим английским и американским словарям сленга, во многом облегчил бы работу над словом как писателей, так и переводчиков художественной литературы, а также и работу лексикографов. Поиск надлежащего соответствия, естественно, отнимает много времени и если лексикографы всякий раз будут стремиться найти оптимальный вариант (для десятков тысяч труднейших случаев), то на остальную лексикографическую работу у них времени не хватит.

Приведенные примеры представляют собой, так сказать, «классический сленг». А как быть переводчику в тех случаях, когда употребляется новейший сленг? Как его переводить? Какие существуют приемы перевода сленга?

Допустим, что нам надо перевести на русский язык сленгизм fixer. БАРС дает много сленговых значений данного слова: 'ходатай по темным делам'; 'связной между гангстерами и властями'; 'торговец наркотиками". Однако в последнее время у слова fixer появилось новое сленговое значение: 'постоянный пост перед зданием консульства, школы или другого учреждения для ведения круглосуточной охраны'. Возможен ли краткий перевод его? Нет, невозможен, поскольку в русском языке отсутствует аналогичный сленгизм. Однако в ряде случаев вполне можно дать краткие переводы. Слово flop -- новейший американский сленгизм со значением 'уволить с хорошей работы, например, снять с должности детектива или полицейского в штатском (сыщика)" (to be dismissed from a desirable job or lose such an assignment as a detective or plain-clothes man). Например, в устной речи: "Have you been flopped back into the bag?" -- Кончилась малина? На русском языке можно предложить и такой вариант: "быть уволенным против своего желания", "быть разжалованным", 'не повезло с работой'.

У глагола арестовать имеется множество сленговых соответствий: to bag, to collar, to cop, to hook, to nab, to nail, to pull in, to send up (the river), to snaffle, to snag, to bust и т. д. Выражения you've got to go, you're in или you've got to take a fall -- это ряд новых синонимов, означающих 'арестовать', 'схватить', 'зацапать'. Употребляются в следующей, например, ситуации:

A policeman, talking to someone he knows has been arrested several times before, might say, "Come on, buddy, you've got to go"; or 'You're in"; or "Come on, you've got to take a fall." (Из газет.)

Рассмотрим ряд вновь образованных сленгизмов.

Hairbag -- (букв. «волосатый мешок») имеет значение: 'а veteran patrolman, also a patrolman with backbone.' На русский язык можно перевести как полицейский-ветеран, старина (шутл.); а также -- тертый калач, крепкий орешек.

Hook -- американский сленгизм. Имеет значение: 'влиятельный босс полицейского управления, который может помочь своим друзьям-полицейским.'

Kid -- в связи с необычной популярностью данное слово уже утрата по сленговый оттенок. Можно перевести как детка, браток, братишка, приятель.

K.G. -- сленговое сокращение (в речи'" полицейских, судей) от known gambler означает 'известный игрок в азартные игры'.

Pad -- очень популярное сленговое словечко, широко используемое в речи полицейских, судей и журналистов. Употребляется в значении: 'список магазинов и учреждений, производящих постоянные выплаты (за покровительство)'. Также употребляется во фразах типа Is he on the pad? 'Он греет руки? (Он берет взятки?) Другое сленговое значение слова pad -- 'хата', 'фатера', 'угол'.

Private contract означает: 'договор между полицейским и каким-либо заведением (например, рестораном или игорным залом) о всякого рода выплатах полиции (за покровительство)'.

То paper. Когда данный глагол фигурирует в речи сотрудников службы дорожного движения, он употребляется в значении 'выписывать штрафные квитанции за нарушение правил стоянки автомашин'. [Например, I've already papered that block. -- Я уже выписал (нарушителям) штрафные квитанции по этому кварталу.}

Rip означает: 'жалоба на полицейского'. В речи американской молодежи словечко rip часто употребляется с предлогом off, и в этом случае его можно перевести как воровать, красть. В данном значении глагол to rip off употребляется почти повсеместно в США.

Rubber gun squad -- широко известное сленговое выражение в жаргоне полицейских, по-английски оно означает: 'policemen, either drunks or those mentally unbalanced, who have their guns taken away from them (то есть 'полицейские, пьяницы или умственно неуравновешенные, у которых было отобрано оружие').

Seat -- означает: 'one of two assignements in a radio patrol car, a much desired posting.' На русский язык можно перевести: поручение для полицейского, выполняемое в патрульном автомобиле. (Считается сравнительно безопасной и интересной работой.) Например, Do you have a full-time seat?

Shoo fly -- также сленгизм. Означает: 'офицер полиции (обычно в звании капитана), направляемый «на работу» в другой полицейский участок для проверки'.

Squeal -- так в США называют жалобы лиц, оказавшихся жертвами преступления.

Standup Guy. Буквально выражение standup guy означает: 'человек, который достаточно хладнокровен, чтобы выслушивать резкие вопросы, не донося на своих друзей*. На русский язык можно перевести как надежный (человек), этот не продаст, этот не «расколется.

Story -- в американских судах и в полиции этот термин известен как 'сообщение об аресте со слов полицейского', 'полицейский отчет об аресте'.

Morgue -- букв. «морг». Так журналисты и работники газетных типографий называют отдел, в котором хранятся вырезки из газет.

News hole -- букв. «дыра для новостей». В связи с тем что реклама в американской прессе печатается на самых видных местах, рекламные объявления помещаются в первую очередь при верстке газеты. А оставшееся пустое место («дыра») предназначается для новостей-

Lobster shift -- букв. «смена омаров» -- так журналисты называют свою смену с полуночи до утра.

Stringer -- слово из журналистского сленга. Так американские журналисты называют частично занятого корреспондента, труд которого оплачивается в зависимости от количества слов, принимаемых для печати. Раньше объем работы замерялся с помощью бечевки (string). Отсюда и название stringer.

Takeout -- 'статья, в которой обыгрываются те или иные события'. Употребляется в речи журналистов.

  Таким образом, мы видим, что при переводе сленга приходится придерживаться, в основном, двух направлений -- или подыскивать аналогичный русский сленгизм, обладающий примерно такой же экспрессивностью, или идти по пути толкования и разъяснения значения, то есть использовать описательный прием перевода.

  Большую важность при этом представляют «фоновые знания» о сленге, то есть информация о ситуации употребления соответствующего сленгизма. Подобная информация, к сожалению, находит пока очень слабое отражение в современных двуязычных словарях. Все это в какой-то степени затрудняет работу профессиональных переводчиков.

---

Неологизмы -- это новые слова, появляющиеся в языке в результате различных изменений в жизни общества, в области культуры, науки и искусства. Следует различать неологизмы двух видов: новые слова, и новые значения, которые появились у «старых» слов. Оба вида представляют трудности для перевода, потому что такие слова и значения невозможно найти в обычных англо-русских словарях и далеко не всегда можно найти даже в новейших англо-английских словарях. Каждому переводчику хорошо известно, что любой словарь отстает в области регистрации новейших слов и значений по крайней мере на несколько лет. Достаточно сравнить словари до начала второй мировой войны и послевоенного периода, чтобы убедиться в разительном контрасте. Однако отставание словаря -- это еще не самая серьезная проблема для переводчика.

Другим фактором, тормозящим регистрацию неологизмов как в англо-русских, так и в англо-английских словарях, является их временное, скоротечное существование в языке, то есть наблюдается то же явление, что и в области сленга. Неологизмы и другие образные слова и фразы, так же как и сленгизмы рождаются столь стремительно, особенно в языке публицистики, науки и техники, что, по мнению И. Р. Гальперина, «никакой словарь не может, да и не должен сразу фиксировать их появление»(БАРС. Введение, с. 15.).

Вот почему многие неологизмы английские лексикографы называют «окказиональными», то есть употребленными необычно, случайно. Элемент «окказиональности» еще более усиливается в тех случаях, когда неологизм представляет собой новое слово из сферы сленга, то есть из той области языка, которая вообще, как отмечалось выше, характеризуется большой изменчивостью.

Как же поступать переводчику в тех случаях,- когда он встречается с неологизмом? Прежде всего ему следует уяснить себе значение неологизма на основе контекста и анализа его структуры. Чтобы убедиться в трудностях перевода неологизмов, рассмотрим ряд примеров. Фразы I can dig it; do you dig this song? невозможно перевести на основе обычных значений глагола to dig. Лишь открыв словарь "The American Heritage", можно найти следующее значение глагола to dig, не зарегистрированное в других словарях более раннего года издания: to comprehend, to appreciate, to enjoy (slang), то есть в переводе на русский: понимать, оценивать, нравиться. Перевод вышеприведенных предложений, следовательно, будет такой: я люблю это; тебе нравится эта песня?. Дальнейшее изучение этимологии глагола to dig показывает, что в этом своем значении он пришел из жаргона битников (the beat jargon), а затем был подхвачен средствами массовой информации, в результате чего в настоящее время данное значение to dig стало широко известно. Следовательно, в этом случае переводчик извлекает нужное значение на основе контекста и с помощью словаря.

В другом случае может помочь корневая структура слова. Слово peacenik сравнительно недавно появилось в английском языке. БАРС этого слова не дает. Как же его перевести? Разбив слово на две части peace + nik, легко догадаться, что nik -- это суффикс для образования существительных. Под влиянием русского суффикса (ср. sputnik, lunik) в английском языке слова такого рода стали появляться все чаще. Следовательно, peacenik -- это участник мирных демонстраций, манифестант, борец за мир. То же самое можно сказать про термин nixonomics. Так американские журналисты окрестили экономическую политику бывшего президента США Никсона. Сперва данный термин употреблялся только шутливо, но в настоящее время он уже довольно широко используется в печати и его можно встретить даже в официальных текстах.

Приведем еще ряд примеров. Прилагательное heavy в последнее время употребляется в разговорной речи не только в значении 'тяжелый' но и в смысле 'веский', 'сильный' (например, that's a heavy idea -- это убедительная идея). Слово bust в США недавно стало употребляться в значении 'сделать налет', 'арестовать' (Charlie got busted last night -- Чарли вчера арестовали; a dope bust -- облава на торговцев наркотиками), а также в значении 'сделать ошибку', 'проваливаться', и, наконец, в значении 'нарушать', 'урезать' (to bust prices -- резко снизить цены). Слово hassle как неологизм в разговорной речи употребляется в значении trouble, bother (don't hassle me = don't bother me). Однако в последнее время оно все чаще стало употребляться в смысле 'проблема', 'трудность' (that's a real hassle of his -- да это у него серьезная проблема).

Благодаря рекламе, слово put down также стало неологизмом со значением 'отвергать', особенно в форме критического (или оскорбительного) замечания.("The American Heritage") То же самое можно сказать о слове strung-out. В словаре Мюллера to string out -- 'растягиваться вереницей'. В дальнейшем у слова strung-out, видимо, образовалось новое значение: 'избитый ', 'изувеченный', 'изуродованный' (Не is really strung-out). В качестве неологизмов-синонимов здесь можно привести также следующие: spaced, wasted, wrecked. (He was wasted in Vietnam. = He was wrecked in Vietnam. = He was killed in Vietnam. -- Он был убит во Вьетнаме.)

Близким синонимом этой группы слов является неологизм trash. В условиях современного употребления этого слова в США оно приобрело, в частности, значение 'разрушать', 'уродовать', 'портить', 'громить' [например, to trash a building = to destroy a building -- разрушать здание; to go out trashing == to go out for things to destroy -- заниматься порчей имущества (сооружений)).

Сравнительно недавно словарный состав английского языка в США пополнился неологизмом "rip off с основным значением 'своровать', 'украсть', 'стащить', 'опустошить'. Кроме того, глагол to rip off иногда употребляется в значении 'домогаться денег' (radical groups ripping off the promoters of rock concerts -- (молодежные) радикальные группы, которые пытаются «выколотить» денежки у организаторов концертов ультрасовременной музыки). Быть может, поэтому и возникло новое словосочетание rip off artist -- мастер на все руки, ловкач, пройдоха, (syn.) shifty person.

Наконец, следует также упомянуть об употреблении неологизма rip-off в значении 'убийство', 'расправа' (You never know. He's going to get ripped off one of these days. -- Как знать. Его когда-нибудь могут прикончить). Разумеется, данные значения могут быть неизвестны не только начинающему переводчику, но и многим самим носителям английского языка, оторванным от сферы сленга, «языка» хиппи или жаргона молодежи.

Слово gig сравнительно широко употребляется в новом значении'работа'(job) (I've got a gig on Saturday. -- В субботу мне удалось найти работу.). Особенно часто в этом значении неологизм употребляется в речи американских музыкантов (a newgig=a new occupation -- новое занятие). Слово jive уже, пожалуй, частично вытеснило слово nonsense (Don't give that jive. -- - Кончай говорить этот вздор). Эту фразу можно услышать в речи молодежи. Глагол jive часто употребляется в речи также в значении 'шутить' (You've just jiving me, man. -- Да ты меня, я вижу, разыгрываешь).

Другими наиболее широко известными неологизмами 70-х годов являются: dude в значении 'человек, парень' (He's a nice dude. -- Он славный малый.) и cat, которое часто употребляется в значении 'паренек', 'браток', 'братишка'. Во множественном числе данное существительное употребляется в значении 'ребята', 'парни'. (There are some really fine cats in that band! -- В этом оркестре -- отличные ребята!) "The American Heritage" в качестве сленгового значения cat дает следующее: a man -- 'человек'. В политическом языке fat cats -- это 'денежные мешки', 'лица, оказывающие щедрую финансовую поддержку политическим  кандидатам'.

Слово cool как неологизм употребляется в значении' успокоиться', 'взять себя в руки'. В связи с этим возник фразеологизм cool it, который означает 'успокойся', 'потише', 'не трепыхайся'. Литературными синонимами его являются relax, calm down, restrain yourself. Слово stoned часто употребляется в смысле 'одурманить наркотиками' (get stoned, get high, get wrecked); groove on -- в значении 'наслаждаться' (I can really groove on the Beatles. -- ^наслаждаюсь, слушая ансамбль «Битлз»); cosmic в значении 'потрясающий' (cosmic idea! -- потрясающе!); out of sight -- 'фантастический'; goof on в смысле 'смеяться', 'насмехаться над кем-либо' (Charlie's just goofing on you. -- Чарли просто смеется над вами.); bummer в значении 'неудачный опыт'; shuck в значении 'надувательский ' (he's shuck, he's shucking -- ему верить нельзя). Слово shuck употребляется вместо обычного для таких ситуаций слова phony; get it on (или get down) вместо глагола to commence -- начинать (Get down to it. -- Давай, начинай.).

Слово commune в течение долгого времени употреблялось в английской и американской речи в следующих значениях: 1) ист. община; 2) коммуна, низшая территориальная единица самоуправления (во Франции, Бельгии, Италии и других странах); 3) The Commune -- Парижская коммуна (также the Commune of Paris). Американские хиппи сейчас употребляют это слово в значении 'группа людей, проживающих совместно за счет тех средств, которыми располагают все члены этой группы'.

Слово сор (сокр. от copper -- полицейский) имеет ряд сленговых значений, например, 'украсть', 'стащить'; cop it -- 'получить нагоняй'. Эти значения широко известны. Однако неологизм сор out пока еще нигде не зарегистрирован. Вопрос Do you cop out? -- Ты избегаешь этого? употребляется обычно в определенной ситуации, его можно услышать, например, в речи борцов за социальные и гражданские права.

Неологизм counterculture может доставить много неприятностей переводчику. Слово невольно воспринимается как состоящее из двух элементов: counter + culture, то есть «контр культура». Однако подобное толкование слова counterculture было бы ошибочным. Фактически, в современном английском языке в США данное слово синонимично понятию «стиль жизни», особенно если иметь в виду отличие нового стиля от традиционных форм американского образа жизни.

Выражение to go straight буквально означает «идти прямо». В последнее время данное выражение стало употребляться фигурально в смысле 'встать на честный путь', 'жить как все нормальные люди', 'образумиться'. "The American Heritage" дает следующее толкование этого выражения to go straight (informal) = to reform after having been a criminal -- 'изменить свое поведение, отбыв заключение'.

В ходе дальнейшего переосмысления, или, точнее, в результате использования этого выражения в «языке» хиппи, битников и других подобных элементов оно приобрело несколько иное значение: 'порвать с дурной привычкой', 'покончить (с наркотиками)'. (You know, he goes straight now. -- Вы знаете, он «завязал».)

Крайне трудным для перевода может быть многозначное слово head. У этого слова фактически сотни значений. В сфере молодежного жаргона, слово head приобрело новое значение, ранее нигде не зарегистрированное: 'чудак', 'чудаковатый', 'потребитель наркотиков'. (Ср. acid head, pot-head -- наркоман). Литературным синонимом является слово addict или drug-user.

Говоря о неологизмах, нельзя не упомянуть также такие слова, как psychedelic, scene, shades, soul brother, trucking, vibes, rap. Слово psychedelic употребляется в речи в отношении нового социального «движения» в США. Представителем такого «движения» является некоторая часть американской молодежи, которой наскучила буржуазная культура и которая ищет выхода из тупика, устремляясь, однако, в другую крайность -- в мир галлюцинаций. Данное слово можно перевести так: вызывающий галлюцинации (например, psychedelic music).

Слово scene в разговорной американской речи не употребляется в общепринятом смысле 'сцена', но чаще всего как 'место действия', 'опыт'. Soul brother буквально можно перевести как «душевный брат», «добрая душа». На самом деле в речи американских негров слово soul brother обычно фигурирует вместо слова black -- черный. Слово trucking (букв. «перевозка на грузовиках») в разговорной речи употребляется теперь в значении 'идти на своих двоих', то есть вместо общелитературного варианта take a walk (to truck = = to walk jauntily -- идти развязной походкой).

С другой стороны, в политических текстах выражение to take a walk может означать 'голосовать за кандидата другой партии'. Весьма любопытное слово flunkenstein сначала появилось в стенах американских колледжей и университетов. Если учесть, что flunk -- студент, исключенный за неуспеваемость, то становится ясно, что flunkenstein -- это, своего рода, 'вечный неудачник', то есть 'студент, который постоянно проваливается на экзаменах'.

Неологизм street people употребляется в современной речи в значении 'бродячая молодежь' Так в США обычно называют хиппи и всяких бездомных людей.

У слова together появилось новое значение -- 'в хорошем расположении духа'. (Например: You're looking really together these days.)

И, наоборот, его антоним into downs означает 'в Дурном расположении духа' (Charlie's into downs today. -- Сегодня Чарли не с той ноги встал.). В жаргонной речи to off является синонимом глагола to kill. Новыми синонимами являются также to do a number on someone's hear, to rip off.

Из данных примеров следует вывод, что в значительной мере неологизмы возникают на основе просторечия и сленга. Многие из них, несмотря на всю их первоначальную оригинальность, затем быстро исчезают из речи. Такие неологизмы можно назвать «словами-метеорами». В то же время другие прочно утверждаются в общенародном языке. Я. И. Рецкер в связи с этим приводит такие любопытные данные:

«Специальное дополнение к большому словарю Вебстера "Webster's New International Dictionary" 1968 года состоит из 2500 неологизмов. Если сравнить издания 1963 и 1964 годов словаря Чемберса, то окажется, что из 2500 неологизмов издания 1964 года около 500 появились в нем впервые. Понятно, что словари регистрируют только общеупотребительные новые слова, вошедшие в язык. Так называемые «авторские», индивидуальные неологизмы в словари не попадают. Впрочем, неологизмы этой категории -- довольно редкое явление; очень немногие писатели прибегают к словотворчеству» (Я. И. Рецкер. Курс перевода с английского языка на русский язык для 3, 4, 5 курсов переводческого факультета. (Ч. I). М., Изд. МГПИИЯ имени М. Тореза, 1973, с. 38.).

В эпоху массовой коммуникации существуют поистине беспрецедентные возможности для развития и распространения неологизмов. Ярким тому доказательством является язык прессы нашего времени. Язык американской прессы чуть ли не ежедневно обогащается неологизмами. Многие из них, правда, так и остаются «неологизмами-однодневками», тогда как другие «слова-экспромты» все же постепенно переходят в основной словарный фонд. Это, в частности, такие (теперь уже широкоизвестные) слова и словосочетания, как:

sweat shop -- предприятие, на котором существует потогонная система;
trouble shooter -- уполномоченный по улаживанию конфликтов,
dark horse -- темная лошадка, то есть кандидат, неожиданно выдвинутый на какой-то пост в разгар предвыборной кампании;
favorite son -- кандидат, выдвигаемый в президенты делегацией своего штата (на предвыборном съезде партии);
boondoggling -- слово, когда-то входившее в разряд сленга, теперь уже широко известно в политическом лексиконе в значении 'заниматься пустыми делами';
термин hooverize буквально означает «жить по Гуверу», то есть 'экономить на еде', 'недоедать'.
Выражение pork barrel когда-то входило в американский сленг. Однако сейчас это общепризнанный политический термин, который означает 'бочка с салом', 'кормушка', 'казенный пирог', то есть специально проводимые правительством мероприятия с целью завоевания популярности среди широких масс.
Теперь уже вполне «благопристойный» политический термин lame duck когда-то был известен только как политический сленгизм. Сейчас термин lame duck употребляется в значении 'политик-неудачник', 'человек, которому не везет'.

Интересно проследить появление неологизма sky marshal. Данное слово возникло в период расцвета практики угона самолетов похитителями-налетчиками (highjackers). Волна насильственного захвата и угона самолетов в США вызвала к жизни специальную науку п о распознанию «профиля потенциального угонщика» (highjacker profile determination). Появилось соответственно и множество новых слов и понятий, связанных с этой областью.

Неологизмы lunatic fringe и little old lady in tennis shoes представляют собой эмоционально окрашенные грубовато-экспрессивные фразеологические единицы. Эти слова имеют примерно то же значение, что и традиционный политический термин extremist -- экстремист.

К этой же группе слов следует отнести такие «крылатые» неологизмы, как

nuts and cooks -- махровые реакционеры;
diehards -- твердолобые;
dinosaur wing -- (букв.) «крыло динозавра», то есть группа людей с устарелыми взглядами;
hidebounds -- лица с узким политическим кругозором;
moss-backs -- ультраконсерваторы и
old fogies -- старые консерваторы.

Касаясь истории политических неологизмов, небезынтересно было бы проследить, например, развитие ряда политических терминов. Число таких терминов в американском политическом лексиконе весьма значительно: помимо уже давно утвердившихся слов-понятий типа political hireling -- политический наймит; political drudge -- работяга (о трудолюбивом работнике); stooge -- политическая марионетка, возникают все новые и новые. Это уже упомянутые выше термины wardheeler, wheelhorse, а также (party) hack, hanger-on, hangdog politician, hatchetman. К сожалению, данная лексика еще не нашла отражения в современных двуязычных (переводных) словарях, и переводчик должен предлагать свои варианты перевода на основе своих самостоятельных умозаключений. Wardheeler -- это политический термин с пренебрежительно-презрительной окраской, по-русски его значение можно передать путем таких соответствий, как мелкий политикан, прихлебатель (при боссе); термин wheelhorse, также употребляющийся в устной речи, учитывая то определение, которое дается этому термину в толковых американских словарях, эквивалентен русским лексическим единицам: работяга, человек, который везет на себе весь воз. Следовательно, термины drudge, wheelhorse очень близки по значению. Party hack -- политический наймит. Hanger-on перевести нетрудно, так как смысл довольно ясно передается уже самим, словом (ср. to hang-on -- цепляться): приспешник, подхалим. Hang-dog politician следует перевести прихлебатель, карьерист. Слово hatchet-man появилось в американской политической 'лексике совсем недавно. Оно имеет явно разговорный оттенок и переводится как политический приспешник. Иногда необходимо дать более широкое толкование: 'человек, следящий (по поручению босса) за соблюдением остальными членами партийной дисциплины и выполнением основных партийных решений'.

С точки зрения психолингвистического анализа весьма интересный ряд политических синонимов составляют неологизмы 60-х годов. Это слова, обозначающие символическую силу или мнимую власть: straw man, paper tiger, stalking horse, satellite.

Общелитературный фразеологизм puppet government -- марионеточное правительство известен всем. В то же время новейшие неологизмы в упомянутом синонимическом ряду могут озадачить даже очень опытного переводчика. В самом деле, как перевести такой политический неологизм, как straw man (или man of straw)? Буквальное значение его -- «соломенный человек». Ясно, что это метафора, и, следовательно, надо передать этот метафорический элемент на русском языке. По-видимому, удачным можно признать такие варианты, как 'соломенное чучело', 'ненадежный человек'. Однако переосмысление неологизма пошло еще дальше. Straw man в современном политическом языке означает: 'подставной (фиктивный) кандидат, выдвигаемый с целью отвлечь внимание избирателей от другого кандидата'. Неологизм paper tiger, как известно, вошел в русский язык уже давно. Он переводится путем кальки -- бумажный тигр, то есть употребляется в значении 'неопасный противник'. Словосочетание stalking horse очень трудно перевести, не зная сферы его применения. В словаре "The American Heritage" неологизм stalking horse определяется следующим образом: 'any sham candidate put forward to conceal the candidacy of another or divide the opposition' ('любой «липовый» кандидат, который выдвигается для того, чтобы отвлечь внимание от другой кандидатуры или расколоть оппозицию'.) Поскольку столь многословное толкование нельзя использовать в качестве переводного варианта, то на его основе следует выделить хотя бы основные признаки и тогда данный неологизм можно перевести как фиктивная кандидатура, подставная фигура (в политической игре).

Совсем недавно появился в политическом языке термин off the reservation, где этот неологизм означает 'оставаться в рядах партии, но не поддерживать кандидата, выдвинутого партией'. Он фигурирует, в основном, в речи политиков и может быть не известен даже носителям английского языка.

Следующим в политическом отношении шагом (после off the reservation) будет taking a walk -- 'поддержка кандидата другой партии.'И, наконец, последний шаг в этом направлении bolting -- 'переход в ряды другой партии'. Этот неологизм употребляется, в основном, в устной речи и постепенно вытесняет общелитературный вариант switching to the other party. Без знания экстралингвистической обстановки крайне трудным для перевода является неологизм nervous Nellies. По свидетельству У. Сэфайера (W. S a f i r e. The New Language of Politics. N. Y- 1968, p. 277. -- Пер. авт.), впервые это выражение употребил в своей речи президент США Джонсон в отношении критиков вьетнамской войны: ...some nervous Nellies and some who will become frustrated and bothered and break ranks under the strain (некоторые легко поддающиеся панике люди и те, которые будут чувствовать себя обеспокоенными и в трудные минуты могут покинуть поле боя). Таким образом, nervous Nellies следует перевести люди, легко поддающиеся панике. Данное выражение пришло в политический язык из области сленга. (Ср. nice Nelly -- скромница.)

Итак, какие же способы перевода «классических» и «одноразовых» неологизмов следует рекомендовать? Анализ переводов неологизмов убеждает нас в том, что самым распространенным оказывается перевод путем подбора соответствующего аналога на другом языке. К сожалению, словари неологизмов на русском языке издаются крайне редко. Переводчик многое мог бы почерпнуть из таких словарей.

Второй способ -- это перевод путем транскрипции или транслитерации. Так, steel lobby мы передаем как лобби сталелитейных компаний. Это наиболее краткий вариант. Перевод-толкование -- группа лиц (из числа бывших конгрессменов), которые в кулуарах Конгресса пытаются оказать давление на членов Конгресса в интересах владельцев сталелитейных компаний, -- вряд ли можно признать удачным.

Третий способ -- метод калькирования. Например, street people можно перевести как уличные люди (метод калькирования) или как скитальцы (метод аналога).

---